Древо жизни, и познания добра и зла по интернету
Добавлено: 04 янв 2008, 03:33
Древо жизни, которое дает вечную молодость и вечную жизнь. Что может быть важнее?
Поэтому не обессудь дорогой читатель, что так много страниц в данной теме. Мы и так выбрали только самое самое, чтобы вы сами могли уже из этого выбрать еще более ценные жемчужины истины.
Все нижеследующее почерпнуто из интернета. Кого интересует авторство тех или иных мест - пишите - поставим ссылки.
Пища жизни: плоды (райские яблоки, молодильные яблоки, золотые яблоки), дающие жизненную силу. Все это дает "Древу Жизни" членство в комплексе: рождение - плодородие - смерть.
Образ "Древа Жизни" воплотил универсальное строение мира -"Мировое Древо" с разнообразием эквивалентных ключевых слов:
космическое Древо, Древо Плодородия, Древо Жизни, Древо Восхождения, Небесное Древо, Шаманское Древо, Мистическое Древо, Древо Познания, как описание функции в восходящем варианте;
в нисходящем варианте ключевые слова: Древо Смерти, Древо Зла, Древо Подземного Царства, Древо Нижнего Мира, Трансформация "Мирового Древа" произошла в сходные образы: Ось Мира, Мировой Столп, Мировая Гора, Мировой Человек, Первочеловек, Храм, Триумфальная Арка, Колонна, Обелиск, Трон, Лестница, Крест, Цель и т.д. Все основные противопоставления служат для описания основных параметров мира, созданного как космическая опора, или равноценный ей эквивалент.
Главное - вертикальное положение "Древа Жизни", которое является доминантой, формально организующей окружающее пространство, с присущей ему ("Древу") многомерностью. Кроме вертикального, деление происходит и по горизонтали с четким разграничением функционирования отдельно взятых частей как единого целого.
Деление по вертикали: нижняя часть (корни), средняя часть (ствол), верхняя часть (ветви). Здесь обнаруживаются противопоставления: верх - низ, небо - земля, огонь (сухое) - влага (мокрое), все вместе составляет ТРИЕДИНСТВО вертикальных составляющих, или признаки одной из Божественных тайн, открытых человеку при Крещении (Богоявлении) Иисусом Христом: Бог един, но в трех лицах. Вертикальное разделение, этажи указывают на разделяющие зоны Вселенной в ее триединстве: верхняя (небесное царство), средняя (земля), нижняя (подземное царство) как ПРОСТРАНСТВЕННАЯ аналогия.
Среди библейских мотивов подобного рода наиболее значительны: 1) дерево из размышлений Иова ("Для дерева есть надежда, что оно, если и будет срублено, снова оживет, и отрасли от него выходить не перестанут, если и устарел в земле корень его и пень его замер в пыли. Но, лишьпочуяло воду, оно дает отпрыски и пускает ветки, как бы вновь посаженное, а человек умирает и распадается; отошел, и где он?" Иов. 14, 7-10); 2) корень из проповеди Иоанна Крестителя ("Уже и секира при корне дерев лежит: всякое дерево, не приносящее доброго плода, срубают и бросают в огонь" Лук. 3,9). Редуцированный до пня мотив "воскресающего" дерева имел большое значение для геральдики, выражая идею продолжения рода. Дополнительным стимулом тут была и волшебная "золотая ветвь" Энея ("Вместо сорванной вмиг вырастает другая, / Золотом тем же на ней горят звенящие листья": "Энеида", 6, 140 и сл.).
Строки 1-го Давидова псалма о праведном муже, что "подобен дереву, посаженному при потоках вод, которое приносит плод свой во время свое, и лист которого не вянет", - понимаются как предзнаменование Христа и Церкви. В изобилии распространяются разнообразно процветающие кресты, от монументальных до нательных. К тому же и апокрифическая История Креста, зафиксированная в ренессансной иконографии во всех важнейших ее эпизодах, акцентирует древесную, растительную природу главного христианского символа, восходящего, согласно этой легенде, к ветви Древа познания добра и зла, которую захватил с собой из Рая Адам.
Мотив процветающего креста не раз вызывал подозрения в ереси (именно такими крестами украшались богомильские надгробия), в контактах с тайными культами Матери-Земли. Действительно, и такого рода кресты, и изображения райских деревьев, так или иначе восходят к языческой иконографии. Недаром и Змий-искуситель выглядит как дальний, но явный родственник древнего дракона, охранявшего Мировое Древо. В рубежном искусстве Древо Познания иной раз уподобляют сухой суковатой палке (или скелету) с плодами-черепами либо даже самому Змию (удивительный рельеф Алолнсо Берругете в соборе Толедо, 1539-1543, где "биологически" завершен прием Микеланджело, у которого Змий в "Грехопадении" Сикстинской капеллы неотрывно сливается с Древом Познания, уподобляясь ему плотностью и массой) 5.
Мировое Д. как космическая вертикаль, с одной стороны, традиционно является фаллическим символом и в этом плане относится к небесному (мужскому) началу (мировое древо как фаллос Урана в древнегреческой мифологии), с другой — мифологема Д. теснейшим образом связана с женским началом: дева в стволе (древнеегипетская сикомора, античные гамадриады, миф о рождении Адониса из открывающегося в стволе дупла) или даже отождествленная со стволом (Лилит в шумерской мифологии). Мифологема Д. оказывается семантически амбивалентной, будучи отне¬сенной одновременно и к земному (женскому), и к небесному (мужскому) началам. В этом смысле, разделяя Небо и Землю, Д. одновременно символизирует собою и их брачное соединение. (Одним из распространенных сюжетных полей мифологии являются камлания — путешествия шаманов или фабульных героев на небо по древесному стволу.)
Одно из самых таинственных событий, описываемых в Библии, - грехопадение человека. Этот сюжет во все времена вызывал многочисленные вопросы. И вот один из них: что это за загадочное "древо познания добра и зла", после вкушения плода которого человек утратил свой первый дом - Эдем, или Рай, потерял прежнее благодатное "соседство" с Богом, "запросто" ходившим неподалеку от Адама и Евы по Райскому саду?
Описанное в библейской книге Бытия древо познания добра и зла - то самое, что привело Адама и Еву ко грехопадению, - как и всякое другое растение, насадил в Эдемском саду cам Господь. Как повествует Библия, "произрастил Господь Бог из земли всякое дерево, приятное на вид и хорошее для пищи, и дерево жизни посреди рая, и дерево познания добра и зла" (книга Бытия, 2:9). Но если это действительно так, то зачем же Бог приготовил для человека подобную "провокацию", подтолкнувшую первых людей ко греху? Зачем Он произрастил такое растение, которое оказалось ядовитым для человеческой души? Совместимо ли все это с утверждениями о том, что Бог - милосерден и любвеобилен по отношению к Своим творениям? Ведь Он никак не может хотеть зла для человека, а, наоборот, должен стремиться оградить людей от всякой опасности. Но в то же время мы ясно видим из библейского рассказа, что Он готовит для Адама и Евы как бы некую смертоносную "приманку". Правда, сотворив "древо познания", Бог сразу же предупреждает человека об исходящей от этого растения угрозе: "и заповедал Господь Бог человеку, говоря: от всякого дерева в саду ты будешь есть; а от дерева познания добра и зла, не ешь от него; ибо в день, в который ты вкусишь от него, смертью умрешь" (книга Бытия 2:15-17). И все же недоумение остается: зачем Ему вообще было нужно творить это "опасное" древо?
Итак, возникает целый ряд вопросов. И первый из них - было ли это дерево по своей природе плохим, злым? Ответ здесь дает сама Библия, утверждающая, что абсолютно все, сотворенное Богом, было "хорошо весьма" (книга Бытия 1:31). О том же свидетельствуют и древние церковные писатели-богословы - Святые Отцы. Например, живший во II веке святитель Феофил Антиохийский пишет об этом так: "Прекрасно было само по себе древо познания, прекрасен был и его плод". Другой же древний христианский писатель - святитель Григорий Богослов (IV в.) - говорит: "Древо познания было насаждено... не злонамеренно и запрещено не по зависти; напротив, оно было хорошо для употребляющих благовременно".
Но если это действительно так, то почему же тогда вкушение Адамом и Евой плодов этого древа оказалось греховным и даже смертельным?
Прежде чем ответить на этот вопрос и изложить учение Церкви о древе познания, следует заметить: не нужно думать, что, толкуя, разъясняя некоторые из сторон православного вероучения, все церковные писатели лишь механически повторяют друг за другом те или иные мысли и утверждения. У древних Святых Отцов порой можно найти и отдельные расхождения во мнениях. Однако все Отцы оказываются согласны в главном - в том, без чего православие перестало бы быть православием. Так, все Святые Отцы утверждают, что само по себе это древо не было плохим, ядовитым, губительным для человека, пожелавшего вкусить от его плодов. Плох здесь был лишь сам этот людской поступок. А вот вопрос о том, для чего Бог сотворил это древо, для чего оно Им было изначально предназначено, - решается церковными писателями различно.
Некоторые из них считают, что природная сущность, "порода" этого дерева вообще не играет здесь никакой роли. Кстати, если некоторые древние христианские толкователи Библии начинали рассуждать о том, какого же "сорта" было древо познания, то чаще они называли здесь отнюдь не яблоню - как могли бы, наверное, ожидать многие, а смоковницу. Идея о том, что Ева съела именно яблоко, довольно поздняя по времени возникновения. Она появилась в средневековой Европе, и уже отсюда благодаря шедеврам западноевропейской живописи и знакомству с католической духовной литературой проникла к нам в Россию. Последствия подобных заимствований сегодня можно наблюдать, например, в Московском метро - в виде рекламных плакатов с призывом "уступить соблазну" с изображением девушки, с наслаждением откусывающей здоровенный кусок спелого яблока...
Но те христианские толкователи, что считают плоды древа познания самыми обычными древесными плодами, говорят прежде всего не о природе этого растения, а о смысле связанной с ним заповеди. По их мысли, Бог как бы "наугад" выбирает из многих схожих деревьев лишь одно, при этом запрещая людям вкушать его плоды - для испытания верности и нравственной твердости человека. И если бы Адам и Ева выдержали предложенное им испытание и исполнили данную им Богом заповедь, то рано или поздно они получили бы от Бога благословение вкусить плодов и от этого "запретного" древа. И тогда эти плоды уже ничем не смогли бы им повредить...
Но в чем же смысл установления Богом этой эдемской заповеди?
Во-первых, как поясняет нам церковное учение, Бог испытывает здесь человеческую свободу, дает людям право выбирать между Ним, их Творцом, и жизнью вне Бога - по их же собственной горделивой воле. Человек сотворен свободным, и в этой свободе ему дано даже такое страшное право, как возможность отречься от своего Создателя - пусть даже и себе на погибель. Тогда в Эдемском саду Адам и Ева предпочли именно это: вместо верности Богу и Его заповеди, вместо осознания того, что подлинная власть над мирозданием принадлежит отнюдь не им, они выбрали сиюминутное и преходящее удовольствие, следствием которого стала их нравственная и физическая гибель.
Во-вторых, данная Адаму и Еве заповедь - это не только некий "отрицательный", "негативный" запрет, испытывающий их "моральную стойкость". Заповедь эта имеет и свое положительное значение - подобное тому, что имеет сегодня православный пост. Ведь православный пост - это не только запрет вкушать все мясные и молочные продукты. Смысл его состоит прежде всего в добровольной самоотдаче, в смиренном отсечении собственной воли ради послушания Христу, а отсюда - и в духовном совершенствовании. Через самоочищение от страстей и второстепенных житейских привязанностей христианин должен приготовиться к встрече с тем праздником, что ожидает его в конце долгого пощения (будь то, например, Пасха или Рождество Христово), как к новой достойной встрече с Богом. То же самое, вероятно, должно было произойти и с Адамом и Евой, если бы они выдержали тот, наиболее древний в истории человечества, пост - как наложенное на них послушание по терпеливому возделыванию собственных душ. Однако все произошло совсем иначе...
Среди Святых Отцов существует, впрочем, и иная точка зрения на природу этого райского древа. Многие из них считали его не обыденной смоковницей, но воспринимали как "духовное растение", придавая глубокий смысл и самим его плодам, и возможности их вкушения. Они думали, что древо познания добра и зла действительно может даровать человеку некое высшее знание о Боге и мире. Но при этом они утверждали, что Бог запретил человеку вкушать от этого древа отнюдь не потому, что Он стремился утаить от Адама некое более совершенное знание о Самом Себе, а потому, что считал такое вкушение несвоевременным. Как пишет святитель Феофил Антиохийский, в плоде этого древа "ничего другого не было, кроме только познания. Познание же прекрасно, если кто им хорошо пользуется. По возрасту этот Адам был еще младенцем, почему и не мог принять надлежащим образом познания. Ибо и теперь дитя, тотчас по рождении, не может есть хлеб, но прежде питается молоком, потом, с увеличением возраста, переходит к твердой пище. То же было и с Адамом".
Мы не знаем доподлинно, каков был бы результат "законного", благословленного Самим Богом вкушения первыми людьми плодов от древа познания. Святые Отцы об этом подробно никогда не говорят. Приобрели ли бы здесь Адам и Ева некую особую мудрость, новый духовный опыт причастности Божеству?.. Ответов у Святых Отцов мы почти не находим. И все же кое-что об этом они говорят. Так, преподобный Ефрем Сирин (IV в.) пишет, почти приравнивая плоды древа познания добра и зла к плодам другого райского растения - древа жизни: "два древа насадил Бог в раю - древо Жизни и древо Познания: оба они - благословенные источники всех благ. При их посредстве человек может уподобляться Богу - при посредстве жизни не знать смерти и при посредстве мудрости не знать заблуждения". В еще одном памятнике восточнохристианской литературы - в проповеди на праздник Сретения, приписываемой святителю Кириллу Иерусалимскому (IV в.), древом жизни и древом познания именуется Сам Христос. При этом образы двух райских деревьев явно соотносятся древним церковным писателем с Таинством таинств Православной Церкви - с Причащением, или Евхаристией. Для святителя Кирилла райские деревья - это прежде всего прообразы того христианского Таинства, в котором верующие могут достигать предельного единения со Христом, приобщаясь Его Святого Тела и Его Святой Крови. Вероятно, что-то подобное - в смысле достижения предельной богопричастности и полноты богообщения - должно было произойти и с Адамом и Евой, если бы они оказались духовно готовыми вкусить от древа познания. Но вместо того, чтобы дождаться своего часа и получить плод этого древа как дар, как награду из рук своего Создателя, они дерзновенно вкусили этот плод по собственной воле - на погибель себе.
Божественная благодать может действовать на человека различно. Если он готов и достоин ее воспринять, она может вознести его на предельные вершины богопричастности. Но если человек оказывается внутренне не способен к получению того или иного из Божественных даров - это может стать для него причиной страданий, болезни и даже смерти. Еще апостол Павел писал о том, что многие из тех, кто причащался Тела и Крови Христовых недостойно, болели и даже умирали (1 Послание к Коринфянам 11:27-30). Вероятно, что-то в этом роде и произошло с первыми людьми: вкусив от райского древа в состоянии горделивого самопревозношения и, по сути, внутреннего богопротивления, они оказались пожжены тем морем благодати, к которому дерзнули преступить самовольно. И - вместо возможной богопричастности и свободного участия в славе Божественной жизни - "уступили соблазну", соделались "рабами греха", обрекли себя на страдания и смерть...
Человек так и не узнал подлинного вкуса плодов древа познания добра и зла. Он попробовал их по наущению "змия", но в то же мгновение их сок смешался для него с горечью горделивого самопревозношения, с ядом богоотступничества. И все же ныне - в новом искупленном нашем состоянии, после пришествия в мир Христа - мы можем наконец ощутить их чистый аромат. Это происходит с нами в Православной Церкви: в ее таинствах и богослужении, в присущих ей путях нашего освящения и подлинного богопознания. Ведь здесь мы вступаем в тот новый райский сад, что, как оказывается, даже превосходит по своей славе древний Эдем, - в христианский храм, зачастую именуемый "небом на земле". Именно в нем мы и вкушаем от тех плодов небесной славы, что дарована Вселюбящим Богом Его возрожденному творению.
Кандидат богословия
http://www.igumen.ru/index.php3?id=57
Ранее мы уже обратили внимание на тот факт, что впервые с оценкой «не хорошо», данной Самим Господом Богом, мы встречаемся в Библии не после, а ещё до истории грехопадения. В связи с чем Господь даёт такую оценку Своему творению, ведь до сих пор во всех случаях мы видели совсем другое — всё созданное Богом было «хорошо» или даже «хорошо весьма»? Если обратиться к тексту Библии, то мы обнаружим, что «не хорошо» прозвучало сразу же после того, как Господь Бог заповедал человеку не вкушать от дерева познания добра и зла, сказав, что в день, в который он вкусит от него, смертию умрёт. И действительно, по крайней мере чисто по-человечески, этот момент воспринимается явно с оценкой «не хорошо». Впервые появляется запрет и впервые человек сталкивается с угрозой весьма сильного наказания.
Тем не менее, формально оценка «не хорошо» появляется не в связи с запретом на вкушение от древа познания, а в связи с желанием Господа создать человеку жену. При этом как не хорошее оценено состояние человека одинокого, и естественно думать, что, желая создать ему жену, Господь Бог намеревался недостаток исправить. Однако далее начинаются странности. Ведь, как мы знаем, змей соблазнил человека съесть запретный плод именно через жену! Неужели же Господь Бог, желая улучшить состояние человека, ошибся в Своих действиях и нечаянно подтолкнул человека к тому, чтобы он от Бога отпал? Абсурд какой-то! Мы ведь уверены, что наш Бог всеведущ и всемогущ. Предположить же, что Господь, создавая жену, сознательно поставил человеку ловушку — ещё более абсурдно. Как же разрешить создавшийся парадокс?
Решается же он очень просто в предположении, что сказанное Господом Богом «не хорошо» действительно относится к тому, что пришлось человеку что-то запретить и что пришлось утвердить запрет угрозой (или сообщением о неизбежности?) смерти. В этом случае дело сотворения человеку помощника — жены есть не что иное, как попытка устранить возникшее «не хорошо». То есть, создавая человеку жену, Господь создавал возможность устранить предыдущий запрет. Подчеркнём, создавало возможность устранить, но, тем не менее, как мы видим из дальнейшего, запрет снят не был. Возможность эта, к сожалению, осталась неиспользованной. Тем не менее, попробуем разобраться, в чём же она заключалась, ибо грех человека мог состоять отнюдь не в том, что он нарушил запрет Бога. Более того, судя по тому, что Господь произрастил древо познания на самом видном месте — «посреди рая» и не поставил человеку на пути к нему никаких препятствий, в планы Господа вполне могло входить, что человек от «запретного» древа когда-нибудь вкусит! Поэтому грех, в конечном итоге, заключался, по-видимому, не в том, что человек нарушил запрет, а в том, что он данной ему возможностью вкусить ранее запретный плод не сумел воспользоваться правильно.
Попробуем посмотреть на ситуацию обольщения человека змеем глазами первозданного, не знавшего ещё греха, Адама и его жены. Всё, что окружало человека, было «хорошо весьма». Человек находился в непосредственном общении с Богом, и вокруг не было никого, кто мог бы сказать или сделать что-либо противное Богу. То есть человек пребывал в блаженном состоянии доверия всему и всем. Поэтому нет ничего удивительного в том, что он поверил и змею. Была ли эта детская наивная доверчивость греховной? – Наверное, нет, ибо блаженство человека в том и заключалось, что ему нечего было бояться, не было нужды кому-то не доверять.
Но кто же тогда «виноват», что грехопадение всё же произошло? Попробуем отрешиться от привычной схемы понимания и предположим, что змей не солгал, а сказал правду. Сделать такое предположение очень трудно, т.к. привычка видеть в змее, которого мы отождествляем с диаволом, причину всех наших бед столь прочно укоренилась в создании верующих, что любая попытка сказать что-то иное сразу же воспринимается как попытка примирить человека со злом, как подрыв основ нашей веры. Однако я всё же рискну утверждать, что вера наша должна основываться на понимании необходимости примирения человека с Богом, а не на необходимости войны с сатаной. Поэтому именно ради того, чтобы у нас не оставалось никакой возможности подозревать какой-то подвох со стороны Бога, мы и предположим, что змей действовал не вопреки воле Божией, а в согласии с ней (хотя, по-видимому, и самостоятельно). В противном же случае возникает резонный вопрос, почему Господь попустил змею соблазнить человека, не разрушил в зародыше коварные планы своего «противника».
В русском переводе, вполне в соответствии со сложившимся негативным отношением к змею, он назван самым хитрым из всех зверей. Иначе в тексте на церковнославянском языке. Здесь змей назван мудрейшим из всех зверей. Попробуем в оценке действий змея исходить далее именно из этой его характеристики. Предположим, что, создав человеку помощника — жену, Господь Бог открыл для человека возможность вкусить от ранее запретного древа. Новизна ситуации, однако, заключалась в том, что не Бог должен был сообщить об этой появившейся возможности. Инициатива обнаружения её должна была исходить от тварного мира, а не от Творца. Первым, как самый мудрый из всей твари, возможность преодолеть запрет обнаружил змей. Соответственно, он и сообщает об этом человеку. До сих пор ход событий, по-видимому, вполне соответствовал промыслу Божьему. Ничего ужасного, по-видимому, не произошло и тогда, когда вначале жена, а потом и человек вкусили от древа «среди рая».
Далее из Библии мы узнаём, что открылись глаза у Адама и жены его и узнали они, что наги. Странно, неужели человек до вкушения от древа познания был слеп? — Очевидно, нет! Ещё до вкушения плодов «увидела жена, что дерево хорошо для пищи, и что оно приятно для глаз и вожделенно, потому что даёт знание» (Быт. 3,6) То есть речь идёт не о простой слепоте, а о той, о которой говорил Христос Своим ученикам: «вам дано знать тайны Царствия Божия, а тем внешним всё бывает в притчах; так что они своими глазами смотрят, и не видят; своими ушами слышат, и не разумеют...» (Мк. 4,11-12). Человек вдруг осознал, понял то, что всегда было перед его глазами, но на что он ранее просто не обращал внимания и что для него как бы не существовало.
Возможность вкусить от запретного древа для человека существовала всегда. Древо познания добра и зла росло посреди рая, т.е. на самом видном месте. И, тем не менее, эта возможность, по-видимому, человеком как нечто реальное отнюдь не воспринималась. Теперь же, после того как он уже сделал то, что Богом ему было запрещено, человеку по необходимости пришлось осознать что же он сделал. Человек впервые столкнулся с проблемной ситуацией. С одной стороны, Господь запретил вкушать от древа познания — это человек, по-видимому, отчётливо вспомнил лишь, когда дело уже было сделано. С другой стороны, следуя совету змея, человек, скорее всего, наивно считал, что змей, также как и всякая любая тварь, действует в соответствии с волей Божией. Более того, змей обещал: «будете, как боги, знающие добро и зло» и, если полагать, что первозданный Адам движим был не тщеславием и гордостью, а любовью к своему Создателю, эта фраза вполне могла быть воспринята им как обещание стать ещё ближе к Богу, стать для Него «своим», стать Сыном. Хотел сделать, как лучше, а получилось наоборот.
Дальнейшее повествование показывает, что, увы, человек решить Проблему, с которой он столкнулся, ещё не был готов. Вместо того, чтобы пойти навстречу Могущему помочь ему разобраться в чём дело, человек, наоборот, испугавшись, пытался от Господа Бога скрыться. Желание своей волей приблизиться к Богу привело к удалению от Него.
Далее, как мы знаем, Сам Господь нашёл человека и, задав вопрос, не вкушал ли он от запретного древа, вновь поставил его перед лицом Проблемы. Однако поведение человека вновь показало его незрелость. Вспомним, обращаясь уже к Новому Завету, как Господь учил отвечать на прямо поставленные вопросы: «да будет слово ваше: «да, да»; «нет, нет; а что сверх этого, то от лукавого» (Мф 5,37). Человек же, вместо того, чтобы просто сказать «да», смиренно ожидая дальнейшего суда или милости, попытался оправдаться: «жена, которую Ты мне дал, она дала мне от дерева, и я ел» (Быт. 3,12). Формально ответ безукоризнен — всё было действительно именно так, как сказал человек. Однако достаточно отчётливо проглядывает и лукавство. Второй смысл фразы, ради которой она собственно и была сказана: »Ты дал мне жену из-за которой я согрешил, следовательно, — Ты Сам виноват в происшедшем». Мы не знаем, была ли способность говорить одно, подразумевая второе, непосредственным следствием вкушения от запретного древа или лукавить человек начал вынужденно, боясь осуждения и смерти. Тем не менее, факт тот, что попытка Господа пойти навстречу человеку (я не сомневаюсь, что обращение Господа имело целью исправить недоразумение, помочь человеку, а не осудить его) привела также к обратному результату. Начав лукавить перед Богом, человек начал уходить от Него.
Возникла, казалось бы, совершенно безвыходная ситуация. Человек, пытаясь своими силами приблизиться к Богу, получает результат как будто бы обратный ожиданиям и от Бога удаляется. Когда же Сам Господь пытается помочь человеку разобраться в происходящем, — результат тот же — непонимание и удаление от Бога. В этой ситуации ничего не оставалось делать, как только предоставить человека самому себе. Семя, содержащееся в плоде древа Познания, оказалось в земле (Адам — «земля») и нужно было время на то, чтобы растение, произросшее из него, созрело и дало плод.
Что же содержал в себе плод древа Познания добра и зла? — По-видимому, некоторое знание. Но если обратиться к нашему опыту и задаться вопросом, каким образом мы сами получаем то или иное знание, то ответ будет простой — чаще всего через слышание, восприятие слова. Предположим, поэтому, что и плод древа Познания содержал в себе некоторое Слово. Слово именно с большой буквы, слово от Бога, ведь никто иной, как Господь, возрастил посреди рая древо Познания! То есть мы предполагаем, что сам по себе плод древа Познания не только не заключал в себе ничего дурного, но что, более того, в нём заключено было некое Откровение, чрезвычайно важное для человека.
Однако, как показывает нам история, как Ветхого, так и Нового Заветов, откровения воспринимаются людьми отнюдь не однозначно. Чаще всего, они людьми поначалу отвергаются. Отвергаются столь категорично, что даже убиваются те, которые Слово Божие людям открывают. Так было с ветхозаветными пророками; также поступили люди и со Христом. «... ищете убить Меня, потому что слово Моё не вмещается в вас» (Ин. 8,37) — вот как Сам Господь обозначил причину Своего отвержения. Но не то же ли самое произошло с Адамом? Приняв в себя Слово, вкусив от Истины, он не смог это Слово понять. В результате то, что потенциально несло в себе великое благо, превратилось для человека в величайшее зло.
Кроме того, заметим, что между человеком и Словом находится ещё то, что человеком понято или «слово понятое». В ситуации общения с другими людьми мы довольно часто сталкиваемся с ложным, искажённым пониманием сказанного нами. Хотел сказать одно, а люди восприняли совсем по-другому. Причём, поскольку то, что мы «поняли», — именно это мы и считаем за истину, постольку как раз от Истины мы бываем весьма далеки. Страшно не то, что человек чего-то не понял. Страшно, когда он убеждён в том, что он всё понял и понял совершенно правильно, тогда как на деле оказывается, что его понимание ложно! Скорее всего, именно этой болезнью »заболели» Адам и его жена. Именно об этой болезни говорит Господь, когда на вопрос фарисеев «неужели и мы слепы?» отвечает: «если бы вы были слепы, то не имели бы на себе греха; но как вы говорите, что видите, то грех остаётся на вас» (Ин. 9,40-41)
Обратим внимание на это высказывание Христа, т.к. оно, по-видимому, как раз и раскрывает суть происшедшего с человеком грехопадения. До некоторого момента Адам и жена его пребывали в раю в блаженном неведении, т.е. были слепы по отношению к тому свету, зрение которого давалось Откровением, содержащимся в «запретном» плоде. По вкушении же от древа познания у человека открылись глаза, т.е. он «увидел» то, чего не замечал ранее. Но, вот вопрос, увидел ли он «свет истинный», в котором открывается полнота знания и понимания или, преломившись через несовершенное восприятие человека, не могущего «вместить», этот Свет превратился в «свет, который есть тьма» (Мф. 6,23; Лк. 11,35)? — Скорее всего, последнее. У человека «открылись глаза», однако то частичное, а потому — ложное знание, которое он получил, исказило восприятие и того мира, который был открыт человеку ранее. В результате начал меркнуть и тот свет, в котором Адам пребывал ранее. Человек вошёл в ночь нового дня творения.
Тем не менее, сила полученного, пусть даже и частично, неверно понятого Откровения была такова, что человек остался в убеждении, что он именно прозрел, а не ослеп. В этом как раз грех и заключался.
Но что же такое могло открыться человеку, что так кардинально изменило всё его существо? Здесь обратим внимание на то, что же именно человек увидел, когда у него открылись глаза. А увидел он свою наготу. То есть человек обратил своё внимание на самого себя! Когда психологи рассуждают о присущем человеку сознании, они в этом сознании обязательно выделяют самосознание. Причём наличие этого самосознания считается особенностью, присущей исключительно человеку. Так что обладанию этого существенно человеческого качества мы обязаны, по-видимому, как раз факту «грехопадения» наших прародителей.
Далее из Библии мы узнаём, что Адам, увидев свою наготу, убоялся Бога и скрылся среди деревьев. У человека открылись глаза по отношению к самому себе, но, дело в том, что познавать можно только то, что является внешним по отношению к познающему. Познать же самого себя также невозможно, как невозможно за волосы приподнять себя самого над землёй (без внешней опоры, разумеется). Этот факт невозможности понять самого себя, опираясь на знания о себе же, и был, видимо, первым делом человеком обнаружен. Выявилась вдруг полнейшая зависимость человека от Другого — та нагота, которой человек как раз и убоялся. И было чего убояться, ведь сразу наверняка вспомнился и данный Господом запрет на вкушение от древа познания.
Прежде чем далее разбираться с историей грехопадения, обратим внимание на одно странное место в Евангелии от Марка. Господь, исцеляя в Вифсаиде человека от слепоты, совершает это чудо как бы в два приёма: «Он, взяв слепого за руку, вывел его вон из селения и, плюнув ему на глаза, возложил на него руки, и спросил его: видит ли что? Он, взглянув, сказал: вижу проходящих людей, как деревья. Потом опять возложил руки на глаза ему и велел ему взглянуть. И он исцелел и стал видеть всё ясно.» (Мк. 8,23-25) Что общего у человека с деревом и действительно ли можно хотя бы и при плохом зрении спутать проходящих людей с деревьями? — Обычный человеческий зрительный опыт подсказывает, что такая путаница вряд ли возможна. То есть речь, по-видимому, идёт о чём-то другом.
Предположим, что дерево — это символ человека, воспринимаемого внешним образом — «объективно». Тогда чудо исцеления слепца в Вифсаиде означает ни что иное, как последовательность этапов понимания человеком других людей и всего мира. На первой стадии человек видит лишь объективный мир. Непосредственное «видение» в другом такого же человека отсутствует, и мы можем судить о том, что происходит в душе другого лишь по внешним проявлениям, по его делам. Это состояние современного человека. Однако, как видно из истории с исцелением слепца, — это ещё отнюдь не полное исцеление. В норме человек должен понимать, «видеть» всё ясно, причём непосредственно, а не по косвенным признакам.
Поскольку каждого из нас можно воспринимать объективно, каждый из нас — это «дерево». Если при этом вспомнить, что от каждого из людей Бог ожидает плодов, то все вместе мы образуем ни что иное, как сад. В то же время, для каждого из нас, кем бы он ни был, есть одно «дерево» выделенное по отношению к другим — это мы сами. Причём, безусловно, для каждого оно воспринимается как находящееся посреди сада (рая). То есть в этой интерпретации древо Познания добра и зла — это ни что иное, как мы сами. Тогда, действительно, вкушая плодов этого древа, мы должны познавать самих себя, приходить к осознанию своего места в мире и по отношению к Богу. Получается, что история грехопадения относится не только к нашему общему прародителю Адаму, но и к каждому из нас в отдельности.
Возвращаясь к книге Бытия, мы обнаруживаем, что характеристика «среди рая», оказывается, относится не только к древу Познания, но и к древу Жизни. Более того, когда во второй главе описывается райский сад, то именно о древе Жизни сказано, что его Господь насадил посреди рая (Быт. 2,9) В то же время, жена, отвечая змею, говорит: «только плодов дерева, которое среди рая, сказал Бог не ешьте их и не прикасайтесь к ним, чтобы вам не умереть» (Быт. 3,3). При этом прямо это дерево «среди рая» древом Познания не названо. То есть, если понимать её ответ буквально, то он означает, что нельзя вкушать от древа Жизни. Ничего странного тогда нет в том, что змей на это отвечает «нет, не умрёте». Тем не менее, как мы знаем, результатом вкушения всё же было грехопадение и смерть. Здесь какая-то загадка!
Чтобы как-то приблизиться к её разрешению, попробуем предположить, что, поскольку и древо Жизни и древо Познания добра и зла оба находились «среди рая», — это одно дерево. Или, по крайней мере, два дерева, произрастающие из одного корня. Образ этот взят из четвёртой главы книги пророка Даниила. Царь Навуходоносор видел во сне великое дерево, достигавшее до небес, которое по повелению Бодрствующего и Святого было срублено. Однако главный корень был оставлен, заключён в железные и медные узы и из него затем вновь должно было вырасти великое дерево. Даниил, объясняя сон, сказал: «Дерево, которое ты видел ... это ты царь...» (Дан. 4,17-19). В истории присутствуют два дерева. Первое — образ человека гордого, возносящегося умом своим до небес. Второе — образ человека смирившегося перед Богом, к которому «возвратился разум». И, тем не менее, речь идёт об одном и том же человеке.
Предположение о единстве двух деревьев приводит ещё к одному интересному следствию. Вкусив от древа Познания, человек, очевидно, что-то познал. Если же это древо Познания является также и древом Жизни, то тогда получается, что человек познал жизнь. Вспоминая теперь, что имя Адам означает «человек», а имя Ева — «жизнь», фразу «человек познал жизнь» мы можем трансформировать во фразу «Адам познал Еву». Посмотрим теперь, к чему это привело. Фраза «Адам познал Еву» встречается в книге Бытия дважды. В первом случае Ева зачала и родила Каина, а затем родила Авеля. Далее Каин убивает Авеля и общий итог таков: один сын убит, а другой проклят. Итог весьма неутешительный. Во втором случае Ева родила Сифа, ставшего прародителем всех живущих ныне людей. Его же имя мы, естественно, находим и в родословии Иисуса Христа. То есть на сей раз плод оказался благим.
Обобщая, можно сказать, что древо «среди рая», скорее всего, было одно, но исключительность его заключается в том, что результат вкушения от этого древа может быть двояким. Два разных следствия столь отличаются друг от друга, что создаётся впечатление, что мы имеем дело с двумя совершенно разными причинами. Но где же действительная причина?
Рассуждая об источнике добра или зла, Господь говорит: «Нет доброго дерева, которое приносило бы худой плод; и нет худого дерева, которое приносило бы плод добрый. Ибо всякое дерево познаётся по плоду своему» (Лк. 6,43-44) Попробуем воспользоваться этим критерием и определить, каково же было древо Познания. Судя по результату, а мы знаем, что результат оказался для человека весьма неблагоприятным, это древо худое. С другой строны, если дерево «среди рая» названо древом «познания добра и зла» Самим Богом, и если имя отражает его суть, то оно должно иметь отношение и к добру. Неужели же из этого следует, что добро может быть познано только по отношению ко злу, неужели добро относительно? Но нет, в книге Бытия всё творение вплоть до седьмого дня оценено как «хорошо» или «хорошо весьма» и именно это знание, а точнее непосредственное ощущение хорошего и доброго было человеку вполне доступно. Другое дело, что, поскольку это добро досталось человеку даром, он не мог по-настоящему оценить его.
Итак, если древо Познания добра и зла само по себе нельзя назвать ни хорошим, ни плохим, то откуда происходят те следствия вкушения от этого древа, которые мы оцениваем как зло? И как относиться нам к этому дереву? Посмотрим, что сказано в цитированном нами отрывке Евангелия от Луки чуть дальше: «Добрый человек из доброго сокровища сердца своего выносит доброе, а злой человек из злого сокровища сердца своего выносит злое: ибо от избытка сердца говорят уста его» (Лк. 6,45). Вот, оказывается, где зарождается зло - в сердце человека. И дело совсем не в том, каков плод «запретного» древа: хороший иди дурной, а в том, что на сердце человека, вкушающего его.
Нечто подобное мы видим в том благословении, которым Исаак благословил Иакова (Быт. 27,29) или Валаам благословил Израиля (Чис. 24,9): «проклинающие тебя — прокляты; благословляющие тебя — благословенны». Как мы видим, то, что человек получает, например, в общении с Иаковом зависит не столько от Иакова, сколько от самого этого человека. Если человек приходит с миром, — он получит мир и благословение; если же в сердце его ненависть, — он получит проклятие. При этом сам по себе Иаков подобно древу «посреди рая» может никого не проклинать и не благословлять. «Благословит» или «проклянёт» себя сам человек, общающийся с Иаковом.
Библия утверждает, что человек познал жизнь (такова расшифровка фразы «Адам познал Еву») дважды. Но, оказывается, что результатом познания в первом случае оказалось отнюдь не знание жизни как таковой, а знание добра и зла (появление на свет Авеля и Каина). То есть у человека появилась некая оценочная шкала «хорошо — плохо» или, другой вариант, «лучше — хуже». Теперь мир уже воспринимался не таким, просто, каков он есть, не в единстве. Единый мир отныне разделился надвое: на «доброе» и «злое». Доброе имело право на существование, а злое, по мнению человека, должно было исчезнуть, своё существование прекратить. Человек получил возможность судить обо всём, и, увы, первым под свой суд попал сам.
Змей не обманул и здесь, его обещание «будете, как боги, знающие добро и зло» исполнилось. И, вообще говоря, в этом ещё тоже пока ничего предосудительного нет. Обращаясь к Своим ученикам Иисус сказал: «Вы друзья Мои, если исполняете то, что Я заповедую вам. Я уже не называю вас рабами; ибо раб не знает что делает господин его; но Я назвал вас друзьями, потому что сказал вам всё, что слышал от Отца Моего» (Ин. 15,15). То есть возможность знать, что Бог делает и как делает, могла бы позволить человеку делать дела Божии сознательно, с пониманием дела. Но это было возможно только, если бы человек вкусил от древа Познания в согласии с волей Бога. Человек же был уверен, что он эту волю нарушил. Человек мог стать другом Божиим, но, испугавшись и пытаясь уйти от своего Творца, он превратил великое благо в великое зло.
Зная добро и зло, он, как будто, мог действовать, не спрашивая Бога, в уверенности, что когда он делает «доброе» и Бог его дела одобрит. Однако это убеждение оказалось ложным. Самостоятельность человека привела к тому, что шкала оценок «доброе — злое» без корректировки Бога стала, сначала очень слабо, а затем всё более и более сильно искажаться (погружение во тьму, которая почитается за свет) и уже отнюдь не всё то, что человек считал добрым стало также оцениваться Богом. И наоборот, те дела, которые Бог совершал во благо человека, люди часто стали оценивать как «зло» и, борясь со злом, стали вступать в противоречие с Богом.
Плавное, постепенное удаление от Бога есть, по-видимому, неизбежное следствие нашей убеждённости, что «надо творить добро». Если «добро» становится на место Бога, то это уже отнюдь не добро. Сколько не предпринималось попыток исправить человеческие представления о добре и зле, успех всегда был лишь временный. Примеры этому мы видим и в Библии (потоп с сохранением праведного Ноя; избранничество праведного Авраама, Закон данный Моисею), и в истории более близкой нам (просветительские движения, «прогрессивные» преобразования и т.п.) Нравственная деградация — это неизбежное следствие нашей убеждённости, что для того, чтобы угодить Богу, достаточно бороться со злом и творить добро.
Могу себе представить, что такое утверждение многих соблазнит. Действительно, мы привыкли думать, что нравственность базируется на нашем знании добра и зла. Поэтому ставящий под сомнение истинность фундамента, рискует разрушить и всё здание. Но давайте вспомним, что, согласно Библии, человек может познать жизнь во второй раз и уже иначе. То есть мы можем обрести иной, гораздо более прочный фундамент. Второе вкушение от райского древа — это вкушение уже от древа Жизни (познаётся та же жизнь, но по-другому). Было ли нравственно поведение Иисуса Христа? — Я думаю, что положительно на этот вопрос ответят не только христиане, верующие, что Он был Сын Божий. Однако вся суть Его «нравственности» открывается в одной фразе: «...не ищу Моей воли, но воли пославшего Меня Отца» (Ин. 5,30).
Когда мы всё кругом оцениваем с точки зрения «хорошо — плохо» мы, тем самым, вершим суд и, хотим ли мы этого или нет, нарушаем заповедь Христову «Не судите, да не судимы будете» (Мф. 7,1). К чему такая нравственная оценка может приводить давайте посмотрим на примере того, как мы обычно понимаем историю убийства Авеля Каином (Быт. 4,1-16).
Зададимся вопросом, почему Бог принял жертву Авеля, а жертву Каина отверг? Как будто прямо об этом в Библии ничего не сказано. Но, поскольку вопрос этот для нас важен, ответ мы легко находим. Раз Каин убил своего брата, то, очевидно, он человек «плохой», из чего следует, что и жертву Богу он принёс плохую. Далее, поскольку Бог поощряет хорошее и отвергает плохое, то, следовательно, Бог не принял жертву Каина, т.к. она была «плохая» и принял жертву Авеля, поскольку она была «хорошая». Ответ кажется простым и естественным. Только верен ли он?
Дело в том, что ответ на поставленный вопрос в Библии, тем не менее, есть. Однако, поскольку он не лежит на поверхности, увидеть его не так просто. Прежде всего потому, что когда уже есть один «очевидный» ответ, кажется бессмысленно искать другого. Однако мы поищем.
После того, как Господь принял жертву Авеля и отверг жертву Каина, ещё до того, как совершилось убийство, Он обращается к Каину, пытаясь успокоить его. Вот как это обращение звучит в тексте на церковнославянском языке (перевод на русский язык существенно отличается по смыслу): «вскую прискорбен был еси; и вскую испаде лице твое; еда аще право принесл еси, право же не разделил еси, не согрешил ли еси; умолкни: к тебе обращение его, и ты тем обладаеши» (Быт. 4,6-7) Бог прямо говорит Каину, что жертву он принёс правильно, но грех заключался в том, что эта жертва была принесена только от лица одного Каина («право не разделил»). Наоборот, жертва Авеля была принесена за двоих, и Бог принял её именно от двоих. Принял не ради одного Авеля, но и ради Каина, давшего образец того, что нужно делать. Каин же этого или не понял или не захотел принять. Ему важно было, чтобы была принята именно его жертва, одобрено именно его дело. В результате он «не услышал» того, что прямо ему было сказано Богом: «ты тем обладаеши».
Такое понимание истории Авеля и Каина указывает совсем на другую причину, по которой один брат убил другого. Если в привычной нам интерпретации причина в том, что Каин «плохой» и, соответственно, всё, что ни делает он — плохо, то здесь причина — непонимание, неслышание Бога, происходящее именно из-за уверенности Каина в том, что происшедшее с ним -«плохо» и несправедливо. Вновь мы видим, что человека подвела «очевидность». Но замечательно при этом, что нам самим, тем не менее, «очевидно», что Каин «плохой» и всё остальное следует из этого факта.
С неменьшей очевидностью мы считаем, что понимаем также историю «грехопадения» и роль змея в ней. Но давайте задумаемся, зачем Бог наказал змея. С чисто человеческой точки зрения всё вроде бы понятно: совершил преступление, — получи наказание. Однако по какой причине наказывают люди? — Либо ради исправления, либо ради того, «чтобы другим неповадно было», либо вследствие элементарного желания отомстить. А зачем наказал Бог? Последний мотив, если мы не хотим думать о Боге хуже, чем о человеке, естественно, отпадает. Вряд ли также змей был наказан для устрашения других. Другие — это человек и его жена, но они уже вкусили от запретного древа, уже получили своё наказание, а повторить то, что сделал змей, они не могут, т.к. человек выслан из рая и доступа к древу познания уже не имеет. Значит, остаётся, что змей был либо наказан за то, что он сделал, ради своего исправления, либо наказан для того, чтобы исправить свершившееся. Однако, в последнем случае Сам Бог заинтересован в деле, которое должен исполнить змей.
Таким образом, попытка думать о Боге лучше, чем о падшем человеке, приводит к тому, что наше «очевидное» понимание на глазах расплывается. А о Боге иначе думать невозможно. В результате мы приходим к тому, что наша оценка происшедшего не совсем верна, а наше «понимание» — не более, чем иллюзия.
По-человечески понимаемое проклятье всегда связано с нанесением некоторого ущерба проклинаемому. Странно было бы, однако, если бы и Бог сотворённую Им тварь не пытался улучшить или исправить, а стал причинять ей ущерб.
Совсем иначе последствия грехопадения понимаются не с точки зрения «за что», а с точки зрения «для чего». Тогда то, что мы привыкли считать проклятьем Бога, выглядит ни чем иным, как заданием, которое каждый должен исполнить. Для змея это выглядит примерно так: «раз ты настолько умён, что сумел дело начать, то никому иному, как тебе, его и заканчивать». Сам кашу заварил, — сам и расхлёбывай.
Теперь обратим внимание на то, что человеческая оценка существа «змей» отнюдь не всегда совпадает с оценкой Божией. Действительно, человеческая оценка однозначна: змей — «плохой». Естественно, плохи и все его потомки («нет худого дерева, которое приносило бы плод добрый» (Лк. 6,43)). Однако в Библии мы обнаруживаем змеев, к которым мы вряд ли можем относиться, как к чему-то дурному. Таков, например, медный змей, которого Моисей сделал по повелению Божию, чтобы спасти людей, ужаленных змеями ядовитыми (Числ. 21,8-9). Таков и змей, в которого превратился жезл Ааронов перед фараоном (Исх. 7,8-12). В обоих этих случаях тот змей, который «от Бога», противостоит или змеям естественным (также, кстати, в наказание посланных Богом) или созданных силою волшебства. Единственный противостоит множеству и побеждает их. Но не таково ли взаимоотношение между истиной и ложью? Истинное понимание одно, а ложных мнений может быть множество. И мы верим, что истина в конце концов должна победить ложь.
Понятным в этом случае становится также, почему Господь Иисус Христос, сказавший о Себе: «Я есмь путь и истина и жизнь» (Ин. 14,6), сравнивал Себя с медным змеем (Ин. 3,14), ибо где «Свет истинный», там не может быть тьмы («тьма», кстати, в церковнославянском языке означает десять тысяч, т.е. множество).
В связи с вышесказанным вновь встаёт вопрос о том, как же относиться к змею «соблазнившему» жену Адама. Если он — «мудрейший из зверей» и если его действия не встретили сопротивления со стороны всеведущего и всемогущего Бога, может быть он — «хороший»? Но мы то ведь точно знаем, что последствия грехопадения заведомо «плохие»!
Когда мы сталкиваемся с такой постановкой вопроса, нам либо приходится признать, что наши оценки «хорошо — плохо» что-то не очень хорошо работают и что мы по большому счёту ничего не понимаем, либо, избрав для себя часть истины, пожертвовать остальным ради ясности и определённости. Но такая определённость, такая частичная истина уже и не есть вовсе истина, а ложь! И приведёт она не к миру и согласию, а к разделению и вражде. С другой стороны, отказаться от привычных оценок «хорошо — плохо» для нас всё равно, что потерять почву под ногами. Результат и в том, и в другом случае — падение (грехопадение)
Да простит меня читатель, что вопрос ставится так жёстко. Было бы слишком жестоко ту хроническую болезнь, которая была вызвана «грехопадением» переводить в острую форму только ради того, чтобы посмотреть, что из этого получится. Поэтому, если это, тем не менее, делается, то исключительно в надежде на излечение. Кроме того, если бы, видя путь, я, по тем или иным соображениям — пусть даже самым благовидным (например, по «смирению») — об этом умолчал, я не мог бы отвязаться от мысли, что совершаю преступление, нарушая волю Божию.
Попробуем взглянуть на происшедшее в раю другими глазами. Представим себе, что человеку после вкушения «запретного» плода действительно открылась Истина. Но одновременно с величием этого Откровения, обнаружилась и нагота человека — неспособность его усвоить, «переварить» запретный плод. Результат — ложное понимание, болезнь.
Сравним с тем, что произошло с человечеством после Откровения, данного людям Христом. Реакция народа Израиля, к которому непосредственно обращался Спаситель — «распни, распни Его!» (Лк. 23,21) Последствия для этого народа — жестокое поражение от римлян и рассеяние по всей земле. А стало ли человечество «добрее» после явления ему полноты любви Божией? — отнюдь! Более того, самые кровопролитные войны велись в странах, считавшихся христианскими. Самая страшная революция произошла во «святой Руси». Мы можем попытаться закрыть на это глаза, однако те, кто христианами не являются, видят это, по-видимому, достаточно отчётливо и посему следовать за Христом совсем не спешат.
Следует ли из этого, что Господь и данное им Евангелие (напомним, — «Благая весть») являются причиной зла? — Если пытаться причины искать вне себя, то сопоставление фактов вполне может кого-то привести к утвердительному ответу. Однако, если в соответствии с духом Евангелий причину видеть в нашем ложном, частичном принятии Христа, ошибочном (близко, — но не то!) понимании Его, при полной уверенности, что мы обладаем истиной, то, конечно, мы на этот вопрос ответим — нет!
Если съесть незрелый плод, то в расстройстве желудка не стоит обвинять этот плод. Лучше задуматься над тем, почему нам не хватило терпения дождаться, пока он созреет. В случае же плода от древа Познания, не готов был к вкушению его, скорее всего, не плод, а сам человек. Он оказался незрелым. Но тогда возникает вопрос, почему Бог попустил человеку впасть в грех? — Исходя опять же из соображений безусловной правоты Бога, вывод таков: либо существовала потенциальная возможность (узкий путь) сделать это без вреда для себя, либо после вкушения «запретного» плода перед человеком открывался, пусть болезненный, пусть узкий, но, тем не менее, гораздо более короткий путь к собственному созреванию и взрослению. Если это так, то покаяние наше должно заключаться не в отречении от содеянного Адамом, а в том, чтобы все силы направить на поиск «узкого пути» спасения.
Вспомним, как Господь обличал в лицемерии книжников и фарисеев, отрекавшихся от дел своих отцов:
«Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что строите гробницы пророкам, и украшаете памятники праведников, и говорите: «если мы были во дни отцов наших, то не были бы сообщниками их в пролитии крови пророков». Таким образом, вы сами против себя свидетельствуете, что вы сыновья тех, которые избили пророков. Дополняйте же меру отцов ваших. Змии, порождения ехиднины, как убежите вы от осуждения в геену? Посему вот, Я посылаю к вам пророков, и мудрых, и книжников; и вы иных убьёте и распнёте, а иных будете бить в синагогах ваших и гнать из города в город ...»
Отказываясь от участия в делах отцов, книжники и фарисеи думали, что поступают мудро, как змии. А Господь уточняет, — это не просто мудрость, но мудрость змеи ядовитой (ехидны), мудрость, принципиально отличная от той, к которой призвал Своих учеников Господь, сказав им: «будьте мудры, как змии, и просты, как голуби» (Мф. 10,16). Христос тех, кто осуждает грех, пытается доказать свою непричастность к нему, обличает в лицемерии, предсказывая, что сами они будут поступать ничуть не лучше своих отцов. И дело здесь совсем не в том, что книжники и фарисеи сознательно лицемерили. Лицемерие, которым они грешили, было гораздо более тонкое и незаметное. Заключалось оно в том, что люди, не побывав на месте тех же отцов, не испытав на себе того, что пришлось испытать им, очень легкомысленно и самоуверенно решали, что они «лучше» и вправе вершить над своими отцами суд. Этим — то они как раз обличали себя, показывая, что они ничуть не лучше.
А как относимся к участникам «грехопадения» мы? Не также ли отрекаемся от происшедшего, как книжники и фарисеи отрекались от дел отцов? Но сравним себя с тем же Адамом или со змеем. Безусловно, Адам любил Бога гораздо больше нас. Мы же легкомысленно и высокомерно судим о его «грехе», не думая, о том, что у нас самих грехов столько, что мы на них уже даже и не обращаем внимания. Змей назван мудрейшим из всей твари. Мы же почему-то уверены, что прекрасно «понимаем», что он сделал и почему. Какое заблуждение!
Поэтому не обессудь дорогой читатель, что так много страниц в данной теме. Мы и так выбрали только самое самое, чтобы вы сами могли уже из этого выбрать еще более ценные жемчужины истины.
Все нижеследующее почерпнуто из интернета. Кого интересует авторство тех или иных мест - пишите - поставим ссылки.
Пища жизни: плоды (райские яблоки, молодильные яблоки, золотые яблоки), дающие жизненную силу. Все это дает "Древу Жизни" членство в комплексе: рождение - плодородие - смерть.
Образ "Древа Жизни" воплотил универсальное строение мира -"Мировое Древо" с разнообразием эквивалентных ключевых слов:
космическое Древо, Древо Плодородия, Древо Жизни, Древо Восхождения, Небесное Древо, Шаманское Древо, Мистическое Древо, Древо Познания, как описание функции в восходящем варианте;
в нисходящем варианте ключевые слова: Древо Смерти, Древо Зла, Древо Подземного Царства, Древо Нижнего Мира, Трансформация "Мирового Древа" произошла в сходные образы: Ось Мира, Мировой Столп, Мировая Гора, Мировой Человек, Первочеловек, Храм, Триумфальная Арка, Колонна, Обелиск, Трон, Лестница, Крест, Цель и т.д. Все основные противопоставления служат для описания основных параметров мира, созданного как космическая опора, или равноценный ей эквивалент.
Главное - вертикальное положение "Древа Жизни", которое является доминантой, формально организующей окружающее пространство, с присущей ему ("Древу") многомерностью. Кроме вертикального, деление происходит и по горизонтали с четким разграничением функционирования отдельно взятых частей как единого целого.
Деление по вертикали: нижняя часть (корни), средняя часть (ствол), верхняя часть (ветви). Здесь обнаруживаются противопоставления: верх - низ, небо - земля, огонь (сухое) - влага (мокрое), все вместе составляет ТРИЕДИНСТВО вертикальных составляющих, или признаки одной из Божественных тайн, открытых человеку при Крещении (Богоявлении) Иисусом Христом: Бог един, но в трех лицах. Вертикальное разделение, этажи указывают на разделяющие зоны Вселенной в ее триединстве: верхняя (небесное царство), средняя (земля), нижняя (подземное царство) как ПРОСТРАНСТВЕННАЯ аналогия.
Среди библейских мотивов подобного рода наиболее значительны: 1) дерево из размышлений Иова ("Для дерева есть надежда, что оно, если и будет срублено, снова оживет, и отрасли от него выходить не перестанут, если и устарел в земле корень его и пень его замер в пыли. Но, лишьпочуяло воду, оно дает отпрыски и пускает ветки, как бы вновь посаженное, а человек умирает и распадается; отошел, и где он?" Иов. 14, 7-10); 2) корень из проповеди Иоанна Крестителя ("Уже и секира при корне дерев лежит: всякое дерево, не приносящее доброго плода, срубают и бросают в огонь" Лук. 3,9). Редуцированный до пня мотив "воскресающего" дерева имел большое значение для геральдики, выражая идею продолжения рода. Дополнительным стимулом тут была и волшебная "золотая ветвь" Энея ("Вместо сорванной вмиг вырастает другая, / Золотом тем же на ней горят звенящие листья": "Энеида", 6, 140 и сл.).
Строки 1-го Давидова псалма о праведном муже, что "подобен дереву, посаженному при потоках вод, которое приносит плод свой во время свое, и лист которого не вянет", - понимаются как предзнаменование Христа и Церкви. В изобилии распространяются разнообразно процветающие кресты, от монументальных до нательных. К тому же и апокрифическая История Креста, зафиксированная в ренессансной иконографии во всех важнейших ее эпизодах, акцентирует древесную, растительную природу главного христианского символа, восходящего, согласно этой легенде, к ветви Древа познания добра и зла, которую захватил с собой из Рая Адам.
Мотив процветающего креста не раз вызывал подозрения в ереси (именно такими крестами украшались богомильские надгробия), в контактах с тайными культами Матери-Земли. Действительно, и такого рода кресты, и изображения райских деревьев, так или иначе восходят к языческой иконографии. Недаром и Змий-искуситель выглядит как дальний, но явный родственник древнего дракона, охранявшего Мировое Древо. В рубежном искусстве Древо Познания иной раз уподобляют сухой суковатой палке (или скелету) с плодами-черепами либо даже самому Змию (удивительный рельеф Алолнсо Берругете в соборе Толедо, 1539-1543, где "биологически" завершен прием Микеланджело, у которого Змий в "Грехопадении" Сикстинской капеллы неотрывно сливается с Древом Познания, уподобляясь ему плотностью и массой) 5.
Мировое Д. как космическая вертикаль, с одной стороны, традиционно является фаллическим символом и в этом плане относится к небесному (мужскому) началу (мировое древо как фаллос Урана в древнегреческой мифологии), с другой — мифологема Д. теснейшим образом связана с женским началом: дева в стволе (древнеегипетская сикомора, античные гамадриады, миф о рождении Адониса из открывающегося в стволе дупла) или даже отождествленная со стволом (Лилит в шумерской мифологии). Мифологема Д. оказывается семантически амбивалентной, будучи отне¬сенной одновременно и к земному (женскому), и к небесному (мужскому) началам. В этом смысле, разделяя Небо и Землю, Д. одновременно символизирует собою и их брачное соединение. (Одним из распространенных сюжетных полей мифологии являются камлания — путешествия шаманов или фабульных героев на небо по древесному стволу.)
Одно из самых таинственных событий, описываемых в Библии, - грехопадение человека. Этот сюжет во все времена вызывал многочисленные вопросы. И вот один из них: что это за загадочное "древо познания добра и зла", после вкушения плода которого человек утратил свой первый дом - Эдем, или Рай, потерял прежнее благодатное "соседство" с Богом, "запросто" ходившим неподалеку от Адама и Евы по Райскому саду?
Описанное в библейской книге Бытия древо познания добра и зла - то самое, что привело Адама и Еву ко грехопадению, - как и всякое другое растение, насадил в Эдемском саду cам Господь. Как повествует Библия, "произрастил Господь Бог из земли всякое дерево, приятное на вид и хорошее для пищи, и дерево жизни посреди рая, и дерево познания добра и зла" (книга Бытия, 2:9). Но если это действительно так, то зачем же Бог приготовил для человека подобную "провокацию", подтолкнувшую первых людей ко греху? Зачем Он произрастил такое растение, которое оказалось ядовитым для человеческой души? Совместимо ли все это с утверждениями о том, что Бог - милосерден и любвеобилен по отношению к Своим творениям? Ведь Он никак не может хотеть зла для человека, а, наоборот, должен стремиться оградить людей от всякой опасности. Но в то же время мы ясно видим из библейского рассказа, что Он готовит для Адама и Евы как бы некую смертоносную "приманку". Правда, сотворив "древо познания", Бог сразу же предупреждает человека об исходящей от этого растения угрозе: "и заповедал Господь Бог человеку, говоря: от всякого дерева в саду ты будешь есть; а от дерева познания добра и зла, не ешь от него; ибо в день, в который ты вкусишь от него, смертью умрешь" (книга Бытия 2:15-17). И все же недоумение остается: зачем Ему вообще было нужно творить это "опасное" древо?
Итак, возникает целый ряд вопросов. И первый из них - было ли это дерево по своей природе плохим, злым? Ответ здесь дает сама Библия, утверждающая, что абсолютно все, сотворенное Богом, было "хорошо весьма" (книга Бытия 1:31). О том же свидетельствуют и древние церковные писатели-богословы - Святые Отцы. Например, живший во II веке святитель Феофил Антиохийский пишет об этом так: "Прекрасно было само по себе древо познания, прекрасен был и его плод". Другой же древний христианский писатель - святитель Григорий Богослов (IV в.) - говорит: "Древо познания было насаждено... не злонамеренно и запрещено не по зависти; напротив, оно было хорошо для употребляющих благовременно".
Но если это действительно так, то почему же тогда вкушение Адамом и Евой плодов этого древа оказалось греховным и даже смертельным?
Прежде чем ответить на этот вопрос и изложить учение Церкви о древе познания, следует заметить: не нужно думать, что, толкуя, разъясняя некоторые из сторон православного вероучения, все церковные писатели лишь механически повторяют друг за другом те или иные мысли и утверждения. У древних Святых Отцов порой можно найти и отдельные расхождения во мнениях. Однако все Отцы оказываются согласны в главном - в том, без чего православие перестало бы быть православием. Так, все Святые Отцы утверждают, что само по себе это древо не было плохим, ядовитым, губительным для человека, пожелавшего вкусить от его плодов. Плох здесь был лишь сам этот людской поступок. А вот вопрос о том, для чего Бог сотворил это древо, для чего оно Им было изначально предназначено, - решается церковными писателями различно.
Некоторые из них считают, что природная сущность, "порода" этого дерева вообще не играет здесь никакой роли. Кстати, если некоторые древние христианские толкователи Библии начинали рассуждать о том, какого же "сорта" было древо познания, то чаще они называли здесь отнюдь не яблоню - как могли бы, наверное, ожидать многие, а смоковницу. Идея о том, что Ева съела именно яблоко, довольно поздняя по времени возникновения. Она появилась в средневековой Европе, и уже отсюда благодаря шедеврам западноевропейской живописи и знакомству с католической духовной литературой проникла к нам в Россию. Последствия подобных заимствований сегодня можно наблюдать, например, в Московском метро - в виде рекламных плакатов с призывом "уступить соблазну" с изображением девушки, с наслаждением откусывающей здоровенный кусок спелого яблока...
Но те христианские толкователи, что считают плоды древа познания самыми обычными древесными плодами, говорят прежде всего не о природе этого растения, а о смысле связанной с ним заповеди. По их мысли, Бог как бы "наугад" выбирает из многих схожих деревьев лишь одно, при этом запрещая людям вкушать его плоды - для испытания верности и нравственной твердости человека. И если бы Адам и Ева выдержали предложенное им испытание и исполнили данную им Богом заповедь, то рано или поздно они получили бы от Бога благословение вкусить плодов и от этого "запретного" древа. И тогда эти плоды уже ничем не смогли бы им повредить...
Но в чем же смысл установления Богом этой эдемской заповеди?
Во-первых, как поясняет нам церковное учение, Бог испытывает здесь человеческую свободу, дает людям право выбирать между Ним, их Творцом, и жизнью вне Бога - по их же собственной горделивой воле. Человек сотворен свободным, и в этой свободе ему дано даже такое страшное право, как возможность отречься от своего Создателя - пусть даже и себе на погибель. Тогда в Эдемском саду Адам и Ева предпочли именно это: вместо верности Богу и Его заповеди, вместо осознания того, что подлинная власть над мирозданием принадлежит отнюдь не им, они выбрали сиюминутное и преходящее удовольствие, следствием которого стала их нравственная и физическая гибель.
Во-вторых, данная Адаму и Еве заповедь - это не только некий "отрицательный", "негативный" запрет, испытывающий их "моральную стойкость". Заповедь эта имеет и свое положительное значение - подобное тому, что имеет сегодня православный пост. Ведь православный пост - это не только запрет вкушать все мясные и молочные продукты. Смысл его состоит прежде всего в добровольной самоотдаче, в смиренном отсечении собственной воли ради послушания Христу, а отсюда - и в духовном совершенствовании. Через самоочищение от страстей и второстепенных житейских привязанностей христианин должен приготовиться к встрече с тем праздником, что ожидает его в конце долгого пощения (будь то, например, Пасха или Рождество Христово), как к новой достойной встрече с Богом. То же самое, вероятно, должно было произойти и с Адамом и Евой, если бы они выдержали тот, наиболее древний в истории человечества, пост - как наложенное на них послушание по терпеливому возделыванию собственных душ. Однако все произошло совсем иначе...
Среди Святых Отцов существует, впрочем, и иная точка зрения на природу этого райского древа. Многие из них считали его не обыденной смоковницей, но воспринимали как "духовное растение", придавая глубокий смысл и самим его плодам, и возможности их вкушения. Они думали, что древо познания добра и зла действительно может даровать человеку некое высшее знание о Боге и мире. Но при этом они утверждали, что Бог запретил человеку вкушать от этого древа отнюдь не потому, что Он стремился утаить от Адама некое более совершенное знание о Самом Себе, а потому, что считал такое вкушение несвоевременным. Как пишет святитель Феофил Антиохийский, в плоде этого древа "ничего другого не было, кроме только познания. Познание же прекрасно, если кто им хорошо пользуется. По возрасту этот Адам был еще младенцем, почему и не мог принять надлежащим образом познания. Ибо и теперь дитя, тотчас по рождении, не может есть хлеб, но прежде питается молоком, потом, с увеличением возраста, переходит к твердой пище. То же было и с Адамом".
Мы не знаем доподлинно, каков был бы результат "законного", благословленного Самим Богом вкушения первыми людьми плодов от древа познания. Святые Отцы об этом подробно никогда не говорят. Приобрели ли бы здесь Адам и Ева некую особую мудрость, новый духовный опыт причастности Божеству?.. Ответов у Святых Отцов мы почти не находим. И все же кое-что об этом они говорят. Так, преподобный Ефрем Сирин (IV в.) пишет, почти приравнивая плоды древа познания добра и зла к плодам другого райского растения - древа жизни: "два древа насадил Бог в раю - древо Жизни и древо Познания: оба они - благословенные источники всех благ. При их посредстве человек может уподобляться Богу - при посредстве жизни не знать смерти и при посредстве мудрости не знать заблуждения". В еще одном памятнике восточнохристианской литературы - в проповеди на праздник Сретения, приписываемой святителю Кириллу Иерусалимскому (IV в.), древом жизни и древом познания именуется Сам Христос. При этом образы двух райских деревьев явно соотносятся древним церковным писателем с Таинством таинств Православной Церкви - с Причащением, или Евхаристией. Для святителя Кирилла райские деревья - это прежде всего прообразы того христианского Таинства, в котором верующие могут достигать предельного единения со Христом, приобщаясь Его Святого Тела и Его Святой Крови. Вероятно, что-то подобное - в смысле достижения предельной богопричастности и полноты богообщения - должно было произойти и с Адамом и Евой, если бы они оказались духовно готовыми вкусить от древа познания. Но вместо того, чтобы дождаться своего часа и получить плод этого древа как дар, как награду из рук своего Создателя, они дерзновенно вкусили этот плод по собственной воле - на погибель себе.
Божественная благодать может действовать на человека различно. Если он готов и достоин ее воспринять, она может вознести его на предельные вершины богопричастности. Но если человек оказывается внутренне не способен к получению того или иного из Божественных даров - это может стать для него причиной страданий, болезни и даже смерти. Еще апостол Павел писал о том, что многие из тех, кто причащался Тела и Крови Христовых недостойно, болели и даже умирали (1 Послание к Коринфянам 11:27-30). Вероятно, что-то в этом роде и произошло с первыми людьми: вкусив от райского древа в состоянии горделивого самопревозношения и, по сути, внутреннего богопротивления, они оказались пожжены тем морем благодати, к которому дерзнули преступить самовольно. И - вместо возможной богопричастности и свободного участия в славе Божественной жизни - "уступили соблазну", соделались "рабами греха", обрекли себя на страдания и смерть...
Человек так и не узнал подлинного вкуса плодов древа познания добра и зла. Он попробовал их по наущению "змия", но в то же мгновение их сок смешался для него с горечью горделивого самопревозношения, с ядом богоотступничества. И все же ныне - в новом искупленном нашем состоянии, после пришествия в мир Христа - мы можем наконец ощутить их чистый аромат. Это происходит с нами в Православной Церкви: в ее таинствах и богослужении, в присущих ей путях нашего освящения и подлинного богопознания. Ведь здесь мы вступаем в тот новый райский сад, что, как оказывается, даже превосходит по своей славе древний Эдем, - в христианский храм, зачастую именуемый "небом на земле". Именно в нем мы и вкушаем от тех плодов небесной славы, что дарована Вселюбящим Богом Его возрожденному творению.
Кандидат богословия
http://www.igumen.ru/index.php3?id=57
Ранее мы уже обратили внимание на тот факт, что впервые с оценкой «не хорошо», данной Самим Господом Богом, мы встречаемся в Библии не после, а ещё до истории грехопадения. В связи с чем Господь даёт такую оценку Своему творению, ведь до сих пор во всех случаях мы видели совсем другое — всё созданное Богом было «хорошо» или даже «хорошо весьма»? Если обратиться к тексту Библии, то мы обнаружим, что «не хорошо» прозвучало сразу же после того, как Господь Бог заповедал человеку не вкушать от дерева познания добра и зла, сказав, что в день, в который он вкусит от него, смертию умрёт. И действительно, по крайней мере чисто по-человечески, этот момент воспринимается явно с оценкой «не хорошо». Впервые появляется запрет и впервые человек сталкивается с угрозой весьма сильного наказания.
Тем не менее, формально оценка «не хорошо» появляется не в связи с запретом на вкушение от древа познания, а в связи с желанием Господа создать человеку жену. При этом как не хорошее оценено состояние человека одинокого, и естественно думать, что, желая создать ему жену, Господь Бог намеревался недостаток исправить. Однако далее начинаются странности. Ведь, как мы знаем, змей соблазнил человека съесть запретный плод именно через жену! Неужели же Господь Бог, желая улучшить состояние человека, ошибся в Своих действиях и нечаянно подтолкнул человека к тому, чтобы он от Бога отпал? Абсурд какой-то! Мы ведь уверены, что наш Бог всеведущ и всемогущ. Предположить же, что Господь, создавая жену, сознательно поставил человеку ловушку — ещё более абсурдно. Как же разрешить создавшийся парадокс?
Решается же он очень просто в предположении, что сказанное Господом Богом «не хорошо» действительно относится к тому, что пришлось человеку что-то запретить и что пришлось утвердить запрет угрозой (или сообщением о неизбежности?) смерти. В этом случае дело сотворения человеку помощника — жены есть не что иное, как попытка устранить возникшее «не хорошо». То есть, создавая человеку жену, Господь создавал возможность устранить предыдущий запрет. Подчеркнём, создавало возможность устранить, но, тем не менее, как мы видим из дальнейшего, запрет снят не был. Возможность эта, к сожалению, осталась неиспользованной. Тем не менее, попробуем разобраться, в чём же она заключалась, ибо грех человека мог состоять отнюдь не в том, что он нарушил запрет Бога. Более того, судя по тому, что Господь произрастил древо познания на самом видном месте — «посреди рая» и не поставил человеку на пути к нему никаких препятствий, в планы Господа вполне могло входить, что человек от «запретного» древа когда-нибудь вкусит! Поэтому грех, в конечном итоге, заключался, по-видимому, не в том, что человек нарушил запрет, а в том, что он данной ему возможностью вкусить ранее запретный плод не сумел воспользоваться правильно.
Попробуем посмотреть на ситуацию обольщения человека змеем глазами первозданного, не знавшего ещё греха, Адама и его жены. Всё, что окружало человека, было «хорошо весьма». Человек находился в непосредственном общении с Богом, и вокруг не было никого, кто мог бы сказать или сделать что-либо противное Богу. То есть человек пребывал в блаженном состоянии доверия всему и всем. Поэтому нет ничего удивительного в том, что он поверил и змею. Была ли эта детская наивная доверчивость греховной? – Наверное, нет, ибо блаженство человека в том и заключалось, что ему нечего было бояться, не было нужды кому-то не доверять.
Но кто же тогда «виноват», что грехопадение всё же произошло? Попробуем отрешиться от привычной схемы понимания и предположим, что змей не солгал, а сказал правду. Сделать такое предположение очень трудно, т.к. привычка видеть в змее, которого мы отождествляем с диаволом, причину всех наших бед столь прочно укоренилась в создании верующих, что любая попытка сказать что-то иное сразу же воспринимается как попытка примирить человека со злом, как подрыв основ нашей веры. Однако я всё же рискну утверждать, что вера наша должна основываться на понимании необходимости примирения человека с Богом, а не на необходимости войны с сатаной. Поэтому именно ради того, чтобы у нас не оставалось никакой возможности подозревать какой-то подвох со стороны Бога, мы и предположим, что змей действовал не вопреки воле Божией, а в согласии с ней (хотя, по-видимому, и самостоятельно). В противном же случае возникает резонный вопрос, почему Господь попустил змею соблазнить человека, не разрушил в зародыше коварные планы своего «противника».
В русском переводе, вполне в соответствии со сложившимся негативным отношением к змею, он назван самым хитрым из всех зверей. Иначе в тексте на церковнославянском языке. Здесь змей назван мудрейшим из всех зверей. Попробуем в оценке действий змея исходить далее именно из этой его характеристики. Предположим, что, создав человеку помощника — жену, Господь Бог открыл для человека возможность вкусить от ранее запретного древа. Новизна ситуации, однако, заключалась в том, что не Бог должен был сообщить об этой появившейся возможности. Инициатива обнаружения её должна была исходить от тварного мира, а не от Творца. Первым, как самый мудрый из всей твари, возможность преодолеть запрет обнаружил змей. Соответственно, он и сообщает об этом человеку. До сих пор ход событий, по-видимому, вполне соответствовал промыслу Божьему. Ничего ужасного, по-видимому, не произошло и тогда, когда вначале жена, а потом и человек вкусили от древа «среди рая».
Далее из Библии мы узнаём, что открылись глаза у Адама и жены его и узнали они, что наги. Странно, неужели человек до вкушения от древа познания был слеп? — Очевидно, нет! Ещё до вкушения плодов «увидела жена, что дерево хорошо для пищи, и что оно приятно для глаз и вожделенно, потому что даёт знание» (Быт. 3,6) То есть речь идёт не о простой слепоте, а о той, о которой говорил Христос Своим ученикам: «вам дано знать тайны Царствия Божия, а тем внешним всё бывает в притчах; так что они своими глазами смотрят, и не видят; своими ушами слышат, и не разумеют...» (Мк. 4,11-12). Человек вдруг осознал, понял то, что всегда было перед его глазами, но на что он ранее просто не обращал внимания и что для него как бы не существовало.
Возможность вкусить от запретного древа для человека существовала всегда. Древо познания добра и зла росло посреди рая, т.е. на самом видном месте. И, тем не менее, эта возможность, по-видимому, человеком как нечто реальное отнюдь не воспринималась. Теперь же, после того как он уже сделал то, что Богом ему было запрещено, человеку по необходимости пришлось осознать что же он сделал. Человек впервые столкнулся с проблемной ситуацией. С одной стороны, Господь запретил вкушать от древа познания — это человек, по-видимому, отчётливо вспомнил лишь, когда дело уже было сделано. С другой стороны, следуя совету змея, человек, скорее всего, наивно считал, что змей, также как и всякая любая тварь, действует в соответствии с волей Божией. Более того, змей обещал: «будете, как боги, знающие добро и зло» и, если полагать, что первозданный Адам движим был не тщеславием и гордостью, а любовью к своему Создателю, эта фраза вполне могла быть воспринята им как обещание стать ещё ближе к Богу, стать для Него «своим», стать Сыном. Хотел сделать, как лучше, а получилось наоборот.
Дальнейшее повествование показывает, что, увы, человек решить Проблему, с которой он столкнулся, ещё не был готов. Вместо того, чтобы пойти навстречу Могущему помочь ему разобраться в чём дело, человек, наоборот, испугавшись, пытался от Господа Бога скрыться. Желание своей волей приблизиться к Богу привело к удалению от Него.
Далее, как мы знаем, Сам Господь нашёл человека и, задав вопрос, не вкушал ли он от запретного древа, вновь поставил его перед лицом Проблемы. Однако поведение человека вновь показало его незрелость. Вспомним, обращаясь уже к Новому Завету, как Господь учил отвечать на прямо поставленные вопросы: «да будет слово ваше: «да, да»; «нет, нет; а что сверх этого, то от лукавого» (Мф 5,37). Человек же, вместо того, чтобы просто сказать «да», смиренно ожидая дальнейшего суда или милости, попытался оправдаться: «жена, которую Ты мне дал, она дала мне от дерева, и я ел» (Быт. 3,12). Формально ответ безукоризнен — всё было действительно именно так, как сказал человек. Однако достаточно отчётливо проглядывает и лукавство. Второй смысл фразы, ради которой она собственно и была сказана: »Ты дал мне жену из-за которой я согрешил, следовательно, — Ты Сам виноват в происшедшем». Мы не знаем, была ли способность говорить одно, подразумевая второе, непосредственным следствием вкушения от запретного древа или лукавить человек начал вынужденно, боясь осуждения и смерти. Тем не менее, факт тот, что попытка Господа пойти навстречу человеку (я не сомневаюсь, что обращение Господа имело целью исправить недоразумение, помочь человеку, а не осудить его) привела также к обратному результату. Начав лукавить перед Богом, человек начал уходить от Него.
Возникла, казалось бы, совершенно безвыходная ситуация. Человек, пытаясь своими силами приблизиться к Богу, получает результат как будто бы обратный ожиданиям и от Бога удаляется. Когда же Сам Господь пытается помочь человеку разобраться в происходящем, — результат тот же — непонимание и удаление от Бога. В этой ситуации ничего не оставалось делать, как только предоставить человека самому себе. Семя, содержащееся в плоде древа Познания, оказалось в земле (Адам — «земля») и нужно было время на то, чтобы растение, произросшее из него, созрело и дало плод.
Что же содержал в себе плод древа Познания добра и зла? — По-видимому, некоторое знание. Но если обратиться к нашему опыту и задаться вопросом, каким образом мы сами получаем то или иное знание, то ответ будет простой — чаще всего через слышание, восприятие слова. Предположим, поэтому, что и плод древа Познания содержал в себе некоторое Слово. Слово именно с большой буквы, слово от Бога, ведь никто иной, как Господь, возрастил посреди рая древо Познания! То есть мы предполагаем, что сам по себе плод древа Познания не только не заключал в себе ничего дурного, но что, более того, в нём заключено было некое Откровение, чрезвычайно важное для человека.
Однако, как показывает нам история, как Ветхого, так и Нового Заветов, откровения воспринимаются людьми отнюдь не однозначно. Чаще всего, они людьми поначалу отвергаются. Отвергаются столь категорично, что даже убиваются те, которые Слово Божие людям открывают. Так было с ветхозаветными пророками; также поступили люди и со Христом. «... ищете убить Меня, потому что слово Моё не вмещается в вас» (Ин. 8,37) — вот как Сам Господь обозначил причину Своего отвержения. Но не то же ли самое произошло с Адамом? Приняв в себя Слово, вкусив от Истины, он не смог это Слово понять. В результате то, что потенциально несло в себе великое благо, превратилось для человека в величайшее зло.
Кроме того, заметим, что между человеком и Словом находится ещё то, что человеком понято или «слово понятое». В ситуации общения с другими людьми мы довольно часто сталкиваемся с ложным, искажённым пониманием сказанного нами. Хотел сказать одно, а люди восприняли совсем по-другому. Причём, поскольку то, что мы «поняли», — именно это мы и считаем за истину, постольку как раз от Истины мы бываем весьма далеки. Страшно не то, что человек чего-то не понял. Страшно, когда он убеждён в том, что он всё понял и понял совершенно правильно, тогда как на деле оказывается, что его понимание ложно! Скорее всего, именно этой болезнью »заболели» Адам и его жена. Именно об этой болезни говорит Господь, когда на вопрос фарисеев «неужели и мы слепы?» отвечает: «если бы вы были слепы, то не имели бы на себе греха; но как вы говорите, что видите, то грех остаётся на вас» (Ин. 9,40-41)
Обратим внимание на это высказывание Христа, т.к. оно, по-видимому, как раз и раскрывает суть происшедшего с человеком грехопадения. До некоторого момента Адам и жена его пребывали в раю в блаженном неведении, т.е. были слепы по отношению к тому свету, зрение которого давалось Откровением, содержащимся в «запретном» плоде. По вкушении же от древа познания у человека открылись глаза, т.е. он «увидел» то, чего не замечал ранее. Но, вот вопрос, увидел ли он «свет истинный», в котором открывается полнота знания и понимания или, преломившись через несовершенное восприятие человека, не могущего «вместить», этот Свет превратился в «свет, который есть тьма» (Мф. 6,23; Лк. 11,35)? — Скорее всего, последнее. У человека «открылись глаза», однако то частичное, а потому — ложное знание, которое он получил, исказило восприятие и того мира, который был открыт человеку ранее. В результате начал меркнуть и тот свет, в котором Адам пребывал ранее. Человек вошёл в ночь нового дня творения.
Тем не менее, сила полученного, пусть даже и частично, неверно понятого Откровения была такова, что человек остался в убеждении, что он именно прозрел, а не ослеп. В этом как раз грех и заключался.
Но что же такое могло открыться человеку, что так кардинально изменило всё его существо? Здесь обратим внимание на то, что же именно человек увидел, когда у него открылись глаза. А увидел он свою наготу. То есть человек обратил своё внимание на самого себя! Когда психологи рассуждают о присущем человеку сознании, они в этом сознании обязательно выделяют самосознание. Причём наличие этого самосознания считается особенностью, присущей исключительно человеку. Так что обладанию этого существенно человеческого качества мы обязаны, по-видимому, как раз факту «грехопадения» наших прародителей.
Далее из Библии мы узнаём, что Адам, увидев свою наготу, убоялся Бога и скрылся среди деревьев. У человека открылись глаза по отношению к самому себе, но, дело в том, что познавать можно только то, что является внешним по отношению к познающему. Познать же самого себя также невозможно, как невозможно за волосы приподнять себя самого над землёй (без внешней опоры, разумеется). Этот факт невозможности понять самого себя, опираясь на знания о себе же, и был, видимо, первым делом человеком обнаружен. Выявилась вдруг полнейшая зависимость человека от Другого — та нагота, которой человек как раз и убоялся. И было чего убояться, ведь сразу наверняка вспомнился и данный Господом запрет на вкушение от древа познания.
Прежде чем далее разбираться с историей грехопадения, обратим внимание на одно странное место в Евангелии от Марка. Господь, исцеляя в Вифсаиде человека от слепоты, совершает это чудо как бы в два приёма: «Он, взяв слепого за руку, вывел его вон из селения и, плюнув ему на глаза, возложил на него руки, и спросил его: видит ли что? Он, взглянув, сказал: вижу проходящих людей, как деревья. Потом опять возложил руки на глаза ему и велел ему взглянуть. И он исцелел и стал видеть всё ясно.» (Мк. 8,23-25) Что общего у человека с деревом и действительно ли можно хотя бы и при плохом зрении спутать проходящих людей с деревьями? — Обычный человеческий зрительный опыт подсказывает, что такая путаница вряд ли возможна. То есть речь, по-видимому, идёт о чём-то другом.
Предположим, что дерево — это символ человека, воспринимаемого внешним образом — «объективно». Тогда чудо исцеления слепца в Вифсаиде означает ни что иное, как последовательность этапов понимания человеком других людей и всего мира. На первой стадии человек видит лишь объективный мир. Непосредственное «видение» в другом такого же человека отсутствует, и мы можем судить о том, что происходит в душе другого лишь по внешним проявлениям, по его делам. Это состояние современного человека. Однако, как видно из истории с исцелением слепца, — это ещё отнюдь не полное исцеление. В норме человек должен понимать, «видеть» всё ясно, причём непосредственно, а не по косвенным признакам.
Поскольку каждого из нас можно воспринимать объективно, каждый из нас — это «дерево». Если при этом вспомнить, что от каждого из людей Бог ожидает плодов, то все вместе мы образуем ни что иное, как сад. В то же время, для каждого из нас, кем бы он ни был, есть одно «дерево» выделенное по отношению к другим — это мы сами. Причём, безусловно, для каждого оно воспринимается как находящееся посреди сада (рая). То есть в этой интерпретации древо Познания добра и зла — это ни что иное, как мы сами. Тогда, действительно, вкушая плодов этого древа, мы должны познавать самих себя, приходить к осознанию своего места в мире и по отношению к Богу. Получается, что история грехопадения относится не только к нашему общему прародителю Адаму, но и к каждому из нас в отдельности.
Возвращаясь к книге Бытия, мы обнаруживаем, что характеристика «среди рая», оказывается, относится не только к древу Познания, но и к древу Жизни. Более того, когда во второй главе описывается райский сад, то именно о древе Жизни сказано, что его Господь насадил посреди рая (Быт. 2,9) В то же время, жена, отвечая змею, говорит: «только плодов дерева, которое среди рая, сказал Бог не ешьте их и не прикасайтесь к ним, чтобы вам не умереть» (Быт. 3,3). При этом прямо это дерево «среди рая» древом Познания не названо. То есть, если понимать её ответ буквально, то он означает, что нельзя вкушать от древа Жизни. Ничего странного тогда нет в том, что змей на это отвечает «нет, не умрёте». Тем не менее, как мы знаем, результатом вкушения всё же было грехопадение и смерть. Здесь какая-то загадка!
Чтобы как-то приблизиться к её разрешению, попробуем предположить, что, поскольку и древо Жизни и древо Познания добра и зла оба находились «среди рая», — это одно дерево. Или, по крайней мере, два дерева, произрастающие из одного корня. Образ этот взят из четвёртой главы книги пророка Даниила. Царь Навуходоносор видел во сне великое дерево, достигавшее до небес, которое по повелению Бодрствующего и Святого было срублено. Однако главный корень был оставлен, заключён в железные и медные узы и из него затем вновь должно было вырасти великое дерево. Даниил, объясняя сон, сказал: «Дерево, которое ты видел ... это ты царь...» (Дан. 4,17-19). В истории присутствуют два дерева. Первое — образ человека гордого, возносящегося умом своим до небес. Второе — образ человека смирившегося перед Богом, к которому «возвратился разум». И, тем не менее, речь идёт об одном и том же человеке.
Предположение о единстве двух деревьев приводит ещё к одному интересному следствию. Вкусив от древа Познания, человек, очевидно, что-то познал. Если же это древо Познания является также и древом Жизни, то тогда получается, что человек познал жизнь. Вспоминая теперь, что имя Адам означает «человек», а имя Ева — «жизнь», фразу «человек познал жизнь» мы можем трансформировать во фразу «Адам познал Еву». Посмотрим теперь, к чему это привело. Фраза «Адам познал Еву» встречается в книге Бытия дважды. В первом случае Ева зачала и родила Каина, а затем родила Авеля. Далее Каин убивает Авеля и общий итог таков: один сын убит, а другой проклят. Итог весьма неутешительный. Во втором случае Ева родила Сифа, ставшего прародителем всех живущих ныне людей. Его же имя мы, естественно, находим и в родословии Иисуса Христа. То есть на сей раз плод оказался благим.
Обобщая, можно сказать, что древо «среди рая», скорее всего, было одно, но исключительность его заключается в том, что результат вкушения от этого древа может быть двояким. Два разных следствия столь отличаются друг от друга, что создаётся впечатление, что мы имеем дело с двумя совершенно разными причинами. Но где же действительная причина?
Рассуждая об источнике добра или зла, Господь говорит: «Нет доброго дерева, которое приносило бы худой плод; и нет худого дерева, которое приносило бы плод добрый. Ибо всякое дерево познаётся по плоду своему» (Лк. 6,43-44) Попробуем воспользоваться этим критерием и определить, каково же было древо Познания. Судя по результату, а мы знаем, что результат оказался для человека весьма неблагоприятным, это древо худое. С другой строны, если дерево «среди рая» названо древом «познания добра и зла» Самим Богом, и если имя отражает его суть, то оно должно иметь отношение и к добру. Неужели же из этого следует, что добро может быть познано только по отношению ко злу, неужели добро относительно? Но нет, в книге Бытия всё творение вплоть до седьмого дня оценено как «хорошо» или «хорошо весьма» и именно это знание, а точнее непосредственное ощущение хорошего и доброго было человеку вполне доступно. Другое дело, что, поскольку это добро досталось человеку даром, он не мог по-настоящему оценить его.
Итак, если древо Познания добра и зла само по себе нельзя назвать ни хорошим, ни плохим, то откуда происходят те следствия вкушения от этого древа, которые мы оцениваем как зло? И как относиться нам к этому дереву? Посмотрим, что сказано в цитированном нами отрывке Евангелия от Луки чуть дальше: «Добрый человек из доброго сокровища сердца своего выносит доброе, а злой человек из злого сокровища сердца своего выносит злое: ибо от избытка сердца говорят уста его» (Лк. 6,45). Вот, оказывается, где зарождается зло - в сердце человека. И дело совсем не в том, каков плод «запретного» древа: хороший иди дурной, а в том, что на сердце человека, вкушающего его.
Нечто подобное мы видим в том благословении, которым Исаак благословил Иакова (Быт. 27,29) или Валаам благословил Израиля (Чис. 24,9): «проклинающие тебя — прокляты; благословляющие тебя — благословенны». Как мы видим, то, что человек получает, например, в общении с Иаковом зависит не столько от Иакова, сколько от самого этого человека. Если человек приходит с миром, — он получит мир и благословение; если же в сердце его ненависть, — он получит проклятие. При этом сам по себе Иаков подобно древу «посреди рая» может никого не проклинать и не благословлять. «Благословит» или «проклянёт» себя сам человек, общающийся с Иаковом.
Библия утверждает, что человек познал жизнь (такова расшифровка фразы «Адам познал Еву») дважды. Но, оказывается, что результатом познания в первом случае оказалось отнюдь не знание жизни как таковой, а знание добра и зла (появление на свет Авеля и Каина). То есть у человека появилась некая оценочная шкала «хорошо — плохо» или, другой вариант, «лучше — хуже». Теперь мир уже воспринимался не таким, просто, каков он есть, не в единстве. Единый мир отныне разделился надвое: на «доброе» и «злое». Доброе имело право на существование, а злое, по мнению человека, должно было исчезнуть, своё существование прекратить. Человек получил возможность судить обо всём, и, увы, первым под свой суд попал сам.
Змей не обманул и здесь, его обещание «будете, как боги, знающие добро и зло» исполнилось. И, вообще говоря, в этом ещё тоже пока ничего предосудительного нет. Обращаясь к Своим ученикам Иисус сказал: «Вы друзья Мои, если исполняете то, что Я заповедую вам. Я уже не называю вас рабами; ибо раб не знает что делает господин его; но Я назвал вас друзьями, потому что сказал вам всё, что слышал от Отца Моего» (Ин. 15,15). То есть возможность знать, что Бог делает и как делает, могла бы позволить человеку делать дела Божии сознательно, с пониманием дела. Но это было возможно только, если бы человек вкусил от древа Познания в согласии с волей Бога. Человек же был уверен, что он эту волю нарушил. Человек мог стать другом Божиим, но, испугавшись и пытаясь уйти от своего Творца, он превратил великое благо в великое зло.
Зная добро и зло, он, как будто, мог действовать, не спрашивая Бога, в уверенности, что когда он делает «доброе» и Бог его дела одобрит. Однако это убеждение оказалось ложным. Самостоятельность человека привела к тому, что шкала оценок «доброе — злое» без корректировки Бога стала, сначала очень слабо, а затем всё более и более сильно искажаться (погружение во тьму, которая почитается за свет) и уже отнюдь не всё то, что человек считал добрым стало также оцениваться Богом. И наоборот, те дела, которые Бог совершал во благо человека, люди часто стали оценивать как «зло» и, борясь со злом, стали вступать в противоречие с Богом.
Плавное, постепенное удаление от Бога есть, по-видимому, неизбежное следствие нашей убеждённости, что «надо творить добро». Если «добро» становится на место Бога, то это уже отнюдь не добро. Сколько не предпринималось попыток исправить человеческие представления о добре и зле, успех всегда был лишь временный. Примеры этому мы видим и в Библии (потоп с сохранением праведного Ноя; избранничество праведного Авраама, Закон данный Моисею), и в истории более близкой нам (просветительские движения, «прогрессивные» преобразования и т.п.) Нравственная деградация — это неизбежное следствие нашей убеждённости, что для того, чтобы угодить Богу, достаточно бороться со злом и творить добро.
Могу себе представить, что такое утверждение многих соблазнит. Действительно, мы привыкли думать, что нравственность базируется на нашем знании добра и зла. Поэтому ставящий под сомнение истинность фундамента, рискует разрушить и всё здание. Но давайте вспомним, что, согласно Библии, человек может познать жизнь во второй раз и уже иначе. То есть мы можем обрести иной, гораздо более прочный фундамент. Второе вкушение от райского древа — это вкушение уже от древа Жизни (познаётся та же жизнь, но по-другому). Было ли нравственно поведение Иисуса Христа? — Я думаю, что положительно на этот вопрос ответят не только христиане, верующие, что Он был Сын Божий. Однако вся суть Его «нравственности» открывается в одной фразе: «...не ищу Моей воли, но воли пославшего Меня Отца» (Ин. 5,30).
Когда мы всё кругом оцениваем с точки зрения «хорошо — плохо» мы, тем самым, вершим суд и, хотим ли мы этого или нет, нарушаем заповедь Христову «Не судите, да не судимы будете» (Мф. 7,1). К чему такая нравственная оценка может приводить давайте посмотрим на примере того, как мы обычно понимаем историю убийства Авеля Каином (Быт. 4,1-16).
Зададимся вопросом, почему Бог принял жертву Авеля, а жертву Каина отверг? Как будто прямо об этом в Библии ничего не сказано. Но, поскольку вопрос этот для нас важен, ответ мы легко находим. Раз Каин убил своего брата, то, очевидно, он человек «плохой», из чего следует, что и жертву Богу он принёс плохую. Далее, поскольку Бог поощряет хорошее и отвергает плохое, то, следовательно, Бог не принял жертву Каина, т.к. она была «плохая» и принял жертву Авеля, поскольку она была «хорошая». Ответ кажется простым и естественным. Только верен ли он?
Дело в том, что ответ на поставленный вопрос в Библии, тем не менее, есть. Однако, поскольку он не лежит на поверхности, увидеть его не так просто. Прежде всего потому, что когда уже есть один «очевидный» ответ, кажется бессмысленно искать другого. Однако мы поищем.
После того, как Господь принял жертву Авеля и отверг жертву Каина, ещё до того, как совершилось убийство, Он обращается к Каину, пытаясь успокоить его. Вот как это обращение звучит в тексте на церковнославянском языке (перевод на русский язык существенно отличается по смыслу): «вскую прискорбен был еси; и вскую испаде лице твое; еда аще право принесл еси, право же не разделил еси, не согрешил ли еси; умолкни: к тебе обращение его, и ты тем обладаеши» (Быт. 4,6-7) Бог прямо говорит Каину, что жертву он принёс правильно, но грех заключался в том, что эта жертва была принесена только от лица одного Каина («право не разделил»). Наоборот, жертва Авеля была принесена за двоих, и Бог принял её именно от двоих. Принял не ради одного Авеля, но и ради Каина, давшего образец того, что нужно делать. Каин же этого или не понял или не захотел принять. Ему важно было, чтобы была принята именно его жертва, одобрено именно его дело. В результате он «не услышал» того, что прямо ему было сказано Богом: «ты тем обладаеши».
Такое понимание истории Авеля и Каина указывает совсем на другую причину, по которой один брат убил другого. Если в привычной нам интерпретации причина в том, что Каин «плохой» и, соответственно, всё, что ни делает он — плохо, то здесь причина — непонимание, неслышание Бога, происходящее именно из-за уверенности Каина в том, что происшедшее с ним -«плохо» и несправедливо. Вновь мы видим, что человека подвела «очевидность». Но замечательно при этом, что нам самим, тем не менее, «очевидно», что Каин «плохой» и всё остальное следует из этого факта.
С неменьшей очевидностью мы считаем, что понимаем также историю «грехопадения» и роль змея в ней. Но давайте задумаемся, зачем Бог наказал змея. С чисто человеческой точки зрения всё вроде бы понятно: совершил преступление, — получи наказание. Однако по какой причине наказывают люди? — Либо ради исправления, либо ради того, «чтобы другим неповадно было», либо вследствие элементарного желания отомстить. А зачем наказал Бог? Последний мотив, если мы не хотим думать о Боге хуже, чем о человеке, естественно, отпадает. Вряд ли также змей был наказан для устрашения других. Другие — это человек и его жена, но они уже вкусили от запретного древа, уже получили своё наказание, а повторить то, что сделал змей, они не могут, т.к. человек выслан из рая и доступа к древу познания уже не имеет. Значит, остаётся, что змей был либо наказан за то, что он сделал, ради своего исправления, либо наказан для того, чтобы исправить свершившееся. Однако, в последнем случае Сам Бог заинтересован в деле, которое должен исполнить змей.
Таким образом, попытка думать о Боге лучше, чем о падшем человеке, приводит к тому, что наше «очевидное» понимание на глазах расплывается. А о Боге иначе думать невозможно. В результате мы приходим к тому, что наша оценка происшедшего не совсем верна, а наше «понимание» — не более, чем иллюзия.
По-человечески понимаемое проклятье всегда связано с нанесением некоторого ущерба проклинаемому. Странно было бы, однако, если бы и Бог сотворённую Им тварь не пытался улучшить или исправить, а стал причинять ей ущерб.
Совсем иначе последствия грехопадения понимаются не с точки зрения «за что», а с точки зрения «для чего». Тогда то, что мы привыкли считать проклятьем Бога, выглядит ни чем иным, как заданием, которое каждый должен исполнить. Для змея это выглядит примерно так: «раз ты настолько умён, что сумел дело начать, то никому иному, как тебе, его и заканчивать». Сам кашу заварил, — сам и расхлёбывай.
Теперь обратим внимание на то, что человеческая оценка существа «змей» отнюдь не всегда совпадает с оценкой Божией. Действительно, человеческая оценка однозначна: змей — «плохой». Естественно, плохи и все его потомки («нет худого дерева, которое приносило бы плод добрый» (Лк. 6,43)). Однако в Библии мы обнаруживаем змеев, к которым мы вряд ли можем относиться, как к чему-то дурному. Таков, например, медный змей, которого Моисей сделал по повелению Божию, чтобы спасти людей, ужаленных змеями ядовитыми (Числ. 21,8-9). Таков и змей, в которого превратился жезл Ааронов перед фараоном (Исх. 7,8-12). В обоих этих случаях тот змей, который «от Бога», противостоит или змеям естественным (также, кстати, в наказание посланных Богом) или созданных силою волшебства. Единственный противостоит множеству и побеждает их. Но не таково ли взаимоотношение между истиной и ложью? Истинное понимание одно, а ложных мнений может быть множество. И мы верим, что истина в конце концов должна победить ложь.
Понятным в этом случае становится также, почему Господь Иисус Христос, сказавший о Себе: «Я есмь путь и истина и жизнь» (Ин. 14,6), сравнивал Себя с медным змеем (Ин. 3,14), ибо где «Свет истинный», там не может быть тьмы («тьма», кстати, в церковнославянском языке означает десять тысяч, т.е. множество).
В связи с вышесказанным вновь встаёт вопрос о том, как же относиться к змею «соблазнившему» жену Адама. Если он — «мудрейший из зверей» и если его действия не встретили сопротивления со стороны всеведущего и всемогущего Бога, может быть он — «хороший»? Но мы то ведь точно знаем, что последствия грехопадения заведомо «плохие»!
Когда мы сталкиваемся с такой постановкой вопроса, нам либо приходится признать, что наши оценки «хорошо — плохо» что-то не очень хорошо работают и что мы по большому счёту ничего не понимаем, либо, избрав для себя часть истины, пожертвовать остальным ради ясности и определённости. Но такая определённость, такая частичная истина уже и не есть вовсе истина, а ложь! И приведёт она не к миру и согласию, а к разделению и вражде. С другой стороны, отказаться от привычных оценок «хорошо — плохо» для нас всё равно, что потерять почву под ногами. Результат и в том, и в другом случае — падение (грехопадение)
Да простит меня читатель, что вопрос ставится так жёстко. Было бы слишком жестоко ту хроническую болезнь, которая была вызвана «грехопадением» переводить в острую форму только ради того, чтобы посмотреть, что из этого получится. Поэтому, если это, тем не менее, делается, то исключительно в надежде на излечение. Кроме того, если бы, видя путь, я, по тем или иным соображениям — пусть даже самым благовидным (например, по «смирению») — об этом умолчал, я не мог бы отвязаться от мысли, что совершаю преступление, нарушая волю Божию.
Попробуем взглянуть на происшедшее в раю другими глазами. Представим себе, что человеку после вкушения «запретного» плода действительно открылась Истина. Но одновременно с величием этого Откровения, обнаружилась и нагота человека — неспособность его усвоить, «переварить» запретный плод. Результат — ложное понимание, болезнь.
Сравним с тем, что произошло с человечеством после Откровения, данного людям Христом. Реакция народа Израиля, к которому непосредственно обращался Спаситель — «распни, распни Его!» (Лк. 23,21) Последствия для этого народа — жестокое поражение от римлян и рассеяние по всей земле. А стало ли человечество «добрее» после явления ему полноты любви Божией? — отнюдь! Более того, самые кровопролитные войны велись в странах, считавшихся христианскими. Самая страшная революция произошла во «святой Руси». Мы можем попытаться закрыть на это глаза, однако те, кто христианами не являются, видят это, по-видимому, достаточно отчётливо и посему следовать за Христом совсем не спешат.
Следует ли из этого, что Господь и данное им Евангелие (напомним, — «Благая весть») являются причиной зла? — Если пытаться причины искать вне себя, то сопоставление фактов вполне может кого-то привести к утвердительному ответу. Однако, если в соответствии с духом Евангелий причину видеть в нашем ложном, частичном принятии Христа, ошибочном (близко, — но не то!) понимании Его, при полной уверенности, что мы обладаем истиной, то, конечно, мы на этот вопрос ответим — нет!
Если съесть незрелый плод, то в расстройстве желудка не стоит обвинять этот плод. Лучше задуматься над тем, почему нам не хватило терпения дождаться, пока он созреет. В случае же плода от древа Познания, не готов был к вкушению его, скорее всего, не плод, а сам человек. Он оказался незрелым. Но тогда возникает вопрос, почему Бог попустил человеку впасть в грех? — Исходя опять же из соображений безусловной правоты Бога, вывод таков: либо существовала потенциальная возможность (узкий путь) сделать это без вреда для себя, либо после вкушения «запретного» плода перед человеком открывался, пусть болезненный, пусть узкий, но, тем не менее, гораздо более короткий путь к собственному созреванию и взрослению. Если это так, то покаяние наше должно заключаться не в отречении от содеянного Адамом, а в том, чтобы все силы направить на поиск «узкого пути» спасения.
Вспомним, как Господь обличал в лицемерии книжников и фарисеев, отрекавшихся от дел своих отцов:
«Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что строите гробницы пророкам, и украшаете памятники праведников, и говорите: «если мы были во дни отцов наших, то не были бы сообщниками их в пролитии крови пророков». Таким образом, вы сами против себя свидетельствуете, что вы сыновья тех, которые избили пророков. Дополняйте же меру отцов ваших. Змии, порождения ехиднины, как убежите вы от осуждения в геену? Посему вот, Я посылаю к вам пророков, и мудрых, и книжников; и вы иных убьёте и распнёте, а иных будете бить в синагогах ваших и гнать из города в город ...»
Отказываясь от участия в делах отцов, книжники и фарисеи думали, что поступают мудро, как змии. А Господь уточняет, — это не просто мудрость, но мудрость змеи ядовитой (ехидны), мудрость, принципиально отличная от той, к которой призвал Своих учеников Господь, сказав им: «будьте мудры, как змии, и просты, как голуби» (Мф. 10,16). Христос тех, кто осуждает грех, пытается доказать свою непричастность к нему, обличает в лицемерии, предсказывая, что сами они будут поступать ничуть не лучше своих отцов. И дело здесь совсем не в том, что книжники и фарисеи сознательно лицемерили. Лицемерие, которым они грешили, было гораздо более тонкое и незаметное. Заключалось оно в том, что люди, не побывав на месте тех же отцов, не испытав на себе того, что пришлось испытать им, очень легкомысленно и самоуверенно решали, что они «лучше» и вправе вершить над своими отцами суд. Этим — то они как раз обличали себя, показывая, что они ничуть не лучше.
А как относимся к участникам «грехопадения» мы? Не также ли отрекаемся от происшедшего, как книжники и фарисеи отрекались от дел отцов? Но сравним себя с тем же Адамом или со змеем. Безусловно, Адам любил Бога гораздо больше нас. Мы же легкомысленно и высокомерно судим о его «грехе», не думая, о том, что у нас самих грехов столько, что мы на них уже даже и не обращаем внимания. Змей назван мудрейшим из всей твари. Мы же почему-то уверены, что прекрасно «понимаем», что он сделал и почему. Какое заблуждение!