Русская библия - славянские сказки
-
- Администратор
- Сообщения: 3781
- Зарегистрирован: 03 янв 2008, 03:59
- Благодарил (а): 7 раз
- Контактная информация:
Re: Русская библия - славянские сказки
https://yadi.sk/i/HSvN-hIw-fzmcA
Свободно скачать книгу Конек горбунок в ее изначальной версии А.Пушкина
Свободно скачать книгу Конек горбунок в ее изначальной версии А.Пушкина
-
- Администратор
- Сообщения: 3781
- Зарегистрирован: 03 янв 2008, 03:59
- Благодарил (а): 7 раз
- Контактная информация:
Re: Русская библия - славянские сказки
Обсуждение сакральности сказки Морозко.
viewtopic.php?f=22&t=988&p=3868#p3868
Как воспринимают фильм Морозко америКОССЫ и европейцы. Обсуждение сакральности русских сказок.
viewtopic.php?f=22&t=988&p=3868#p3868
Как воспринимают фильм Морозко америКОССЫ и европейцы. Обсуждение сакральности русских сказок.
-
- Сообщения: 1277
- Зарегистрирован: 04 янв 2008, 14:38
-
- Администратор
- Сообщения: 3781
- Зарегистрирован: 03 янв 2008, 03:59
- Благодарил (а): 7 раз
- Контактная информация:
Re: Русская библия - славянские сказки
phpBB [media]
подробный анализ второго смыслового ряда этой сказки смотрите и читайте здесь.
viewtopic.php?f=4&t=1991
-
- Администратор
- Сообщения: 3781
- Зарегистрирован: 03 янв 2008, 03:59
- Благодарил (а): 7 раз
- Контактная информация:
Re: Русская библия - славянские сказки
Книга С. В. Жарниковой «Золотая нить»
Скачати 3.09 Mb.
Назва Книга С. В. Жарниковой «Золотая нить»
Сторінка 6/22
Дата конвертації 21.11.2013
Розмір 3.09 Mb.
Тип Книга
mir.zavantag.com > Культура > Книга
1 2 3 4 5 6 7 8 9 ... 22
золотой щуки присутствует и в эпических заговорах. Так, например: «Есть в чистом поле Окиян море, и есть на Окияне море белый камень, и есть под белым камнем щука золотая – и перье золотое, и кости золотые, и зубы золотые. И приди, щука, к рабу Божию (имя рек) и выгрызи у раба Божия (имя рек) своими золотыми зубами грыжу ветряную, грыжу напущенную...». Такими словами начинается древний заговор, извлеченный П.С.Ефименко в середине XIX века из старинного сборника 120. Похожий текст заговора от порчи свадьбы был записан в то же время в Череповецком уезде Новгородской губернии Н.Чернышевым: «...выну из тридевять замков тридевять ключей, кину я те ключи в чистое море океан. И выйдет из того моря щука златопёрая, чешуя медная, и та щука проглотит тридевять моих ключей и сойдет в море, в глубину морскую...» 121. Интересно, что образ удивительной щуки сохранился в народной памяти вплоть до наших дней. Так, в 1997 году А.В.Поляковой в деревне Никонцы Руднянского района Смоленской области был записан от А.И.Огневой (1923 г.р.) следующий текст заговора:
«Стану я, рабица Анна,
Пойду перекряшчусь
Из дверей в двери
Из варот в вароты,
В васток, в васточнаю сторану,
К акиану-морю.
На акиане-мори
Ходит шчука-бялуга,
Сия матушка булатная,
И перья, и хвост, и чешуя.
– Щука-бялуга, матушка,
Ни хади на моря,
Ни глытай марскую пену,
Пайдем к рабе Божьей, к Анютки.
Выхватай, выглатай
Все испуги, все перепалуги,
Все искудышники,
Все балезни.
С ясных очей,
С черных бровей,
С магучих плячей,
С сямидесяти паджилкыв» 122.
Есть ли существенная разница между этим, бытующим в конце 90-х годов XX века заговором и ранее приведенными текстами середины XIX? Или таким, записанным в начале XX века в Петрозаводском уезде Олонецкой губернии: «Встану благословясь, пойду перекрестясь, из дверей в двери, из ворот в ворота, в чистое поле. В чистом поле течет река медвяная, берега золотые, плывет по этой реке рыба, а имя ей щука. Зубы у нее железны, щеки медны, глаза оловянны. И та щука железными зубами, медными щеками, оловянными глазами загрызает, закусывает и заглатывает лобочную грыжу, киловую грыжу и водяную, пуповую грыжу...» 123. Или: «...Под восточной стороной есть Окиан море, на Окиане море ходит щука бела, зубы укладны, хвост булатный, поедать, пожирать у раба Божия...», записанный в середине XIX века в Архангельской губернии П.С.Ефименко 124. Подобные примеры можно было бы продолжать достаточно долго. Думается, что и «рыба – золото перо» из былины о Садко – богатом госте также восходит к образу этой золотой вещей щуки. Таким образом, первоисточником пушкинской сказки «О рыбаке и рыбке» вполне могла быть русская народная сказка, в которой фигурировала именно эта золотая щука, исполняющая любые желания, как и в сказке «По щучьему велению». Стоит отметить, что в «Сказке о рыбаке и рыбке» присутствуют ярко выраженные фольклорные мотивы: это и сам язык повествования – сочный, народный; и такие детали, как использование сакрального в архаическом мифологическом контексте числа 33. («Они жили в ветхой землянке ровно тридцать лет и три года»); и, наконец, желание старухи не просто жить «в Окияне-море», но быть «владычицей морскою», то есть богиней. В русских заговорах, приведенных выше, щука обладает неким высшим знанием, способностями и мудростью, ей доступно то, что не доступно никому. И здесь вновь хотелось бы обратиться к одному из сюжетов Махабхараты, рассказывающему о сверхподвижнике и сверхмудреце Щуке, имя которого на санскрите означает буквально «пестрый». Необычно его рождение: великий мудрец Вьяса, желая иметь сына, молил о нем Всевышнего и занимался подвижничеством на высочайшей вершине священных северных гор Меру, о которых мы уже упоминали в главе «Белая Индия». Довольный его благочестием Творец пообещал Вьясе, что у него будет сын «как огонь, как земля, как вода, как ветер и как твердь... великий, чистый... славы в трех мирах достигнет» 125. Щука появился из арани – деревянного приспособления для получения огня. Причем, «при своем возникновении он был как бездымное пламя. Тот (огонь) превосходнейшая река Ганга, с хребта Меру... придя в своем образе, водой поглотила» 126. (Заметим, что рек с названием Ганга в письменных источниках XVII – XIX вв. в Олонецкой и Архангельской губерниях было несколько. Есть предположение, что Ганга древнеарийских текстов – это р. Волга). Затем силой своего подвижничества Щука превзошел своего отца и богов, поднялся в небо и достиг небесного потока. И тогда «возгласом «Щука!» его долго призывал Вьяса; отзвуки призывов отца наполнили три мира, а Щука стал душою всего, вездесущим, всезрящим» 127. Горюющему о Щуке отцу Бог-Творец говорит: «Пока плещут моря, пока стоят горы, дотоль не погибнет слава твоя и твоего сына. Отсвет, подобие твоего сына, всегда и везде, непреложно ты будешь по моей милости видеть в этом мире...» 128. Махабхарата сообщает, что «с тех пор и оныне, если вскрикнуть призывный возглас, откликнется весь преходящий мир, подвижный и неподвижный» 129.
Щука русских заговоров, судя по всему, имеет непосредственное отношение к реке вечности – небесному потоку (Млечному Пути или Молочной реке – кисельным берегам русских народных сказок). Эта золотая, булатная или белая Щука соотносится с Морем-океаном, Островом Буяном и Алатырь-камнем сакрального пространства «того света», и именно она – прототип той самой золотой рыбы, которая способна выполнить все желания вздорной старухи. Все, кроме одного: она не может сделать ее бессмертной, так как нет бессмертия в преходящем мире, а ведь именно это и предполагается последним желанием новоявленной царицы. Таким образом, можно предположить, что не только сказка братьев Гримм, но и русский народный мифо-поэтический материал, русские сказки, заговоры, песни могли стать основой сюжета «Сказки о рыбаке и рыбке» А.С.Пушкина. Как, впрочем, и последней из рассматриваемых нами сказок – «Сказки о золотом петушке», которую В. Я. Пропп возводит к сюжету В. Ирвинга («Сказка об арабском звездочете») 130. Вполне возможно, что именно такой прототип имел место в данном случае, однако, надо заметить, что у гениального русского поэта, прекрасно ориентировавшегося в русском фольклорном материале, должны были быть какие-то особые резоны, чтобы использовать сюжет В. Ирвинга. Возможно, в нашей сказочной традиции было нечто, похожее на «Сказку об арабском звездочете», ведь не случайно у пушкинского текста другое название – «Сказка о золотом петушке». В 70-х годах XIX века на Кур-острове Холмогорского уезда Архангельской губернии помощником миссионера Батраковым был записан следующий текст заговора: «Станет раб Божий (имя рек) благословесь и пойдет перекрестесь, из избы дверьми, из двора воротами и станет под восточную сторону, и заглянет за тридевять земель и за тридевять морей. Там есть вылетает злат петух, садится на голову и на темя, порхат и выпорхает у раба Божьего (имя рек) золотым своим крыльем и золотыма своими коктями вси грыжи и грыжухи, родовы и напускные, уросны и прикосны, улетает у раба Божьего (имя рек) из головы и с темени; он уносит в золотых своих коктях и в золотом своем крыльи все грыжи и грыжухи,... улетает за тридевять земель и за тридевять морей. В том синем море есть лютая змея, отдавает злат петух той лютой змеи из своих золотых коктей вси грыжи и грыжухи, та лютая приедает и прижирает, тем сыта пребывает...» 131. В этом старинном заговоре «злат петух» прилетает с восточной стороны, из-за тридевяти земель и тридевяти морей и выполняет важную охранительную функцию – он из темени у больного вынимает все болезни и прирожденные, и привнесенные. Но сам он их не уничтожает, а относит вновь за тридевять земель и тридевять морей лютой змее, которая их пожирает и тем сыта бывает. «Лютая змея» этого заговора помещена в сакральное пространство «того света», которое маркируют такие объекты, как: «море Океан», «остров Буян», «дуб-стародуб», «Алатырь-камень». Например: «На море Окиане, на острове Буяне, стоит дуб ни наг, ни одет, под тем дубом стоит липовый куст, под тем липовым кустом лежит златой камень, на том камне лежит руно черное, на том руне лежит инорокая змея Гарафена» 132. Мы уже отмечали, что «Лютая змея» русских зговоров зачастую ассоциируется или находится в родстве с «красной девицей». Так, в одном из них говорится, что «на море Окиане, на острове Кургане стоит сыр дуб, подтем дубом стоит кровать, на той кровати лежит девица, змеина сестрица» или: «... в синем море Океане белый камень, и от того белого камня выходит красная девица и приходит к тому рабу Божию (имя рек), и вынимает у того раба Божия с пупа грыжу, из-под пупа грыжу, и покладывает на шелкову ленту, и сносит к сырому дубу...» 133. Но «белый камень» или «камень Белороб» в заговорах находится «на море-океане, на Большом Буяне, под дубом-стародубом» и именно на этом камне сидит «змея Скоропея». Ранее было отмечено, что способность змеи превращаться в сверхъестественную красавицу и наоборот – прекрасной женщины в змею – один из распротраненных сюжетов славянских сказок вообще и русских народных в частности. «Золотой петушок» и «змея-девица», помещенные на «восточной стороне» в сакральном пространстве «моря-Океана» и «острова Буяна», соотнесенные со священным дубом или камнем Алатырем, тесно взаимосвязанные друг с другом в русской народной заговорной традиции, являются таковыми и в «Сказке о золотом петушке» А.С.Пушкина. Здесь, как и в заговоре, действие происходит «негде, в тридевятом царстве». Царь, герой сказки, носит имя Додон, а мы уже отмечали ранее, что слова «дон» и «дно» – родные братья и связаны с понятием «водные глубины». Царю Додону «мудрец, звездочет и скопец» приносит золотого петушка. Уже то, что звездочет-скопец, то есть мужская природа в нем убита, ставит его в положение существа среднего рода, чего-то промежуточного между тем и этим миром, некоего абстрактного начала. Опрометчивое обещание Додона выполнить первую волю мудреца, как свою, уже предвещает трагическую развязку. Царь, в силу своей вознесенности над остальными людьми – его подданными, даже не задумывается над возможностью такой ситуации, когда он не сможет выполнить свое обещание. Такой сюжетный ход хорошо известен русским народным сказкам, достаточно вспомнить самонадеянного царя, который пообещал водяному отдать то, чего он дома не знал, а отдавать пришлось собственного сына. Царь Додон в «Сказке о золотом петушке» теряет все. Сначала он платит свой долг за право «царствовать, лежа на боку» (что недопустимо для царя, то есть воина) жизнями своих сыновей. И здесь А.С.Пушкин обращается именно к русской обрядовой практике, подчеркивая, что, как от первого, так и от второго войска не было вестей по восемь дней. Именно на девятый день царь отправляет второе войско, именно на девятый день он уходит в поход с третьи войском, именно на девятый день он приходит в долину, где стоит шатер Шамаханской царицы, и лежат его убитые сыновья. Мы знаем, что в русской поминальной обрядности первые поминки после похоронных, как правило, проводят на девятый день. О том, что эта традиция казалась западноевропейцам странной, свидетельствуют слова одного из иностранцев, описывавших быт и нравы на Руси в первой половине XVII века. Он писал о поминках: «Они пользуются для этой цели третьим, девятым и двадцатым днями: однако почему они берут именно эти, а не иные какие-либо дни, о том я ничего не мог узнать до сих пор у русских...» 134. Для объяснения этой традиции достаточно обратиться к древним арийским представлениям, согласно которым со дня кремации до девятого дня тело умершего восстанавливается в новом качестве, и в девятый день «все тело покойного считалось воссозданным» 135. Итак, после того, как и второе войско не дало о себе никаких вестей, на девятый день сам Додон ведет свое войско на восток:
«Войска идут день и ночь;
Им становится невмочь.
Ни побоища, ни стана,
Ни надгробного кургана
Не встречает царь Додон.
«Что за чудо?» – мыслит он.
Вот восьмой уж день проходит,
Войско в горы царь приводит».
На девятый день войско царя Додона приходит в долину « промеж высоких гор», где «все в безмолвии чудесном». Вспомним «Руслана и Людмилу» и ту долину, в которую направляется за «живою и мертвою водой» волшебник Финн. Она также находится «за дальней цепью диких гор», где:
«Кругом все тихо, ветры спят, Прохлада вешняя не веет, Столетни сосны не шумят, Не вьются птицы, лань не смеет, В жар летний пить из тайных вод».
В «Руслане и Людмиле» эту долину сторожит «чета духов с начала мира, безмолвная на лоне мира». Два духа – дух жизни и дух смерти, светлое и темное начало, символ добра и зла. Что же мы видим в «сказке о золотом петушке»? Туже самую безмолвную долину и шатер с девицей, «Шамаханской Царицей», которая «вся сияя, как заря, тихо встретила царя». Заглянув ей в очи, царь Додон умолк и «забыл он перед ней смерть обоих сыновей». Ситуация противоестественная в любом другом месте, но только не здесь, не в этой «долине между гор», где царя встречает прекрасная дева-змея. Именно змеиную природу Шамаханской царицы подчеркивает поэт, говоря о том, что, заглянув ей в очи, можно стать зачарованным настолько, чтобы все забыть, даже смерть детей. Ведь целую неделю возле трупов своих сыновей:
«Покорясь ей безусловно,
Околдован, восхищен,
Пировал у ней Додон».
И, наконец, финал. Звездочет и мудрец, «весь, как лебедь, поседелый», требует от Додона выполнения данного когда-то обещания:
«Помнишь, за мою услугу
Обещал ты мне, как другу,
Волю первую мою
Ты исполнить, как свою?
Подари ты мне девицу,
Шамаханскую царицу».
Заметим здесь, что сравнение мудреца с «лебедем поседелым» тоже, судя по всему, не случайно. Возможно, объяснением ему может быть следующий текст заговора, записанный в начале XX века в Петрозаводском уезде Олонецкой губернии Н. Виноградовым: «...В Окияне-море пуп морской; на том морском пупе – белый камень Олатырь; на белом камне Олатыре сидит белая птица. Летала та белая птица по городам и пригородам, по селам и приселкам, по деревням и придеревням; залетала тая белая птица к рабу Божиему (или рабе Божи-ей) (имя рек) и садилась на буйную голову, на самое тимя; железным носом выклевывала, булатными когтями выцарапывала, белыми крыльями отмахивала призоры и наговоры, и всякую немочь за синее море, под белый камень, под морской пуп» 136. Но именно там, на белом «Латырь камне» посреди моря-окиана, «стоит столб от земли до неба огненный», а «подтем столбом лежит змея жгуча, опалюча», как утверждает один из пинежских заговоров, записанный П. А. Ивановым в середине XIX века 137. «Белый лебедь» или «злат петух» выполняют одну и ту же работу в заговорах – или тот, или другой относят ношу болезней, невзгод и т.д. на съедение «змее лютой». Вероятно, не случайно имя царя в «Сказке о золотом петушке» – Додон – так близко к имени героя «Сказки о Царе Салтане» – Гвидон. Ситуация выбора, в которой оказываются и тот, и другой, в целом очень похожа. Гвидон выбирает из «двух духов» светлое начало – Лебедь Белую и убивает коршуна – символ и средоточие зла. Додон тоже делает свой выбор – он убивает Белого Лебедя – Мудреца и отдает себя силам зла в образе Шамаханской Царицы. Но расправу творит не она, а «золотой петушок», который садится на темя царю и клюет его в голову. Вспомним еще раз текст старинного поморского заговора, где «злат петух садится к рабу Божьему на голову, на темя» и выклевывает, а потом и уносит к «змее лютой» все дурное, что есть в человеке. Но весь ужас положения царя Додона в том и заключается, что в нем нет ничего хорошего, поэтому для него подобная процедура очищения равнозначна смерти.
И вновь в этой сказке А.С.Пушкина, как и в «Сказке о царе Салтане», мы встречаем древнюю, восходящую еще к общеиндоевропейской мифологии, идею трех вселенских начал: чистоты, святости, мудрости – белого; желания, страсти, действия – красного или золотого; незнания, инерции, злобы, разрушения, тьмы – черного. Причем, мысль эта высказывается почти открытым текстом: через желание, действие, которое ассоциируется с красным цветом или золотом, можно прийти либо к знанию, покою, святости, либо к незнанию, мраку, разрушению. Именно таковы здесь «белый, словно лебедь поседелый» звездочет и мудрец, отрешенный от суетности мира, – некий дух покоя и знания, абстрактное «оно»; золотой или красный (что в народной символике цвета одно и то же) петух – символ действия, и, наконец, черная сила – символ тьмы, злобы и смерти – Шамаханская царица, которая после смерти царя Додона «вдруг пропала, будто вовсе не бывало».
«Золотой петушок» – желания и действия нашего мира, и от того, каковы они, зависит, живую светлую или мертвую черную воду из тех самых источников жизни и смерти, что хранит в долине между гор «чета безмолвных духов с начала мира», предстоит испить человеку.
Воистину, прав поэт!
«Сказка ложь, да в ней намек! Добрым молодцам урок».
Скачати 3.09 Mb.
Назва Книга С. В. Жарниковой «Золотая нить»
Сторінка 6/22
Дата конвертації 21.11.2013
Розмір 3.09 Mb.
Тип Книга
mir.zavantag.com > Культура > Книга
1 2 3 4 5 6 7 8 9 ... 22
золотой щуки присутствует и в эпических заговорах. Так, например: «Есть в чистом поле Окиян море, и есть на Окияне море белый камень, и есть под белым камнем щука золотая – и перье золотое, и кости золотые, и зубы золотые. И приди, щука, к рабу Божию (имя рек) и выгрызи у раба Божия (имя рек) своими золотыми зубами грыжу ветряную, грыжу напущенную...». Такими словами начинается древний заговор, извлеченный П.С.Ефименко в середине XIX века из старинного сборника 120. Похожий текст заговора от порчи свадьбы был записан в то же время в Череповецком уезде Новгородской губернии Н.Чернышевым: «...выну из тридевять замков тридевять ключей, кину я те ключи в чистое море океан. И выйдет из того моря щука златопёрая, чешуя медная, и та щука проглотит тридевять моих ключей и сойдет в море, в глубину морскую...» 121. Интересно, что образ удивительной щуки сохранился в народной памяти вплоть до наших дней. Так, в 1997 году А.В.Поляковой в деревне Никонцы Руднянского района Смоленской области был записан от А.И.Огневой (1923 г.р.) следующий текст заговора:
«Стану я, рабица Анна,
Пойду перекряшчусь
Из дверей в двери
Из варот в вароты,
В васток, в васточнаю сторану,
К акиану-морю.
На акиане-мори
Ходит шчука-бялуга,
Сия матушка булатная,
И перья, и хвост, и чешуя.
– Щука-бялуга, матушка,
Ни хади на моря,
Ни глытай марскую пену,
Пайдем к рабе Божьей, к Анютки.
Выхватай, выглатай
Все испуги, все перепалуги,
Все искудышники,
Все балезни.
С ясных очей,
С черных бровей,
С магучих плячей,
С сямидесяти паджилкыв» 122.
Есть ли существенная разница между этим, бытующим в конце 90-х годов XX века заговором и ранее приведенными текстами середины XIX? Или таким, записанным в начале XX века в Петрозаводском уезде Олонецкой губернии: «Встану благословясь, пойду перекрестясь, из дверей в двери, из ворот в ворота, в чистое поле. В чистом поле течет река медвяная, берега золотые, плывет по этой реке рыба, а имя ей щука. Зубы у нее железны, щеки медны, глаза оловянны. И та щука железными зубами, медными щеками, оловянными глазами загрызает, закусывает и заглатывает лобочную грыжу, киловую грыжу и водяную, пуповую грыжу...» 123. Или: «...Под восточной стороной есть Окиан море, на Окиане море ходит щука бела, зубы укладны, хвост булатный, поедать, пожирать у раба Божия...», записанный в середине XIX века в Архангельской губернии П.С.Ефименко 124. Подобные примеры можно было бы продолжать достаточно долго. Думается, что и «рыба – золото перо» из былины о Садко – богатом госте также восходит к образу этой золотой вещей щуки. Таким образом, первоисточником пушкинской сказки «О рыбаке и рыбке» вполне могла быть русская народная сказка, в которой фигурировала именно эта золотая щука, исполняющая любые желания, как и в сказке «По щучьему велению». Стоит отметить, что в «Сказке о рыбаке и рыбке» присутствуют ярко выраженные фольклорные мотивы: это и сам язык повествования – сочный, народный; и такие детали, как использование сакрального в архаическом мифологическом контексте числа 33. («Они жили в ветхой землянке ровно тридцать лет и три года»); и, наконец, желание старухи не просто жить «в Окияне-море», но быть «владычицей морскою», то есть богиней. В русских заговорах, приведенных выше, щука обладает неким высшим знанием, способностями и мудростью, ей доступно то, что не доступно никому. И здесь вновь хотелось бы обратиться к одному из сюжетов Махабхараты, рассказывающему о сверхподвижнике и сверхмудреце Щуке, имя которого на санскрите означает буквально «пестрый». Необычно его рождение: великий мудрец Вьяса, желая иметь сына, молил о нем Всевышнего и занимался подвижничеством на высочайшей вершине священных северных гор Меру, о которых мы уже упоминали в главе «Белая Индия». Довольный его благочестием Творец пообещал Вьясе, что у него будет сын «как огонь, как земля, как вода, как ветер и как твердь... великий, чистый... славы в трех мирах достигнет» 125. Щука появился из арани – деревянного приспособления для получения огня. Причем, «при своем возникновении он был как бездымное пламя. Тот (огонь) превосходнейшая река Ганга, с хребта Меру... придя в своем образе, водой поглотила» 126. (Заметим, что рек с названием Ганга в письменных источниках XVII – XIX вв. в Олонецкой и Архангельской губерниях было несколько. Есть предположение, что Ганга древнеарийских текстов – это р. Волга). Затем силой своего подвижничества Щука превзошел своего отца и богов, поднялся в небо и достиг небесного потока. И тогда «возгласом «Щука!» его долго призывал Вьяса; отзвуки призывов отца наполнили три мира, а Щука стал душою всего, вездесущим, всезрящим» 127. Горюющему о Щуке отцу Бог-Творец говорит: «Пока плещут моря, пока стоят горы, дотоль не погибнет слава твоя и твоего сына. Отсвет, подобие твоего сына, всегда и везде, непреложно ты будешь по моей милости видеть в этом мире...» 128. Махабхарата сообщает, что «с тех пор и оныне, если вскрикнуть призывный возглас, откликнется весь преходящий мир, подвижный и неподвижный» 129.
Щука русских заговоров, судя по всему, имеет непосредственное отношение к реке вечности – небесному потоку (Млечному Пути или Молочной реке – кисельным берегам русских народных сказок). Эта золотая, булатная или белая Щука соотносится с Морем-океаном, Островом Буяном и Алатырь-камнем сакрального пространства «того света», и именно она – прототип той самой золотой рыбы, которая способна выполнить все желания вздорной старухи. Все, кроме одного: она не может сделать ее бессмертной, так как нет бессмертия в преходящем мире, а ведь именно это и предполагается последним желанием новоявленной царицы. Таким образом, можно предположить, что не только сказка братьев Гримм, но и русский народный мифо-поэтический материал, русские сказки, заговоры, песни могли стать основой сюжета «Сказки о рыбаке и рыбке» А.С.Пушкина. Как, впрочем, и последней из рассматриваемых нами сказок – «Сказки о золотом петушке», которую В. Я. Пропп возводит к сюжету В. Ирвинга («Сказка об арабском звездочете») 130. Вполне возможно, что именно такой прототип имел место в данном случае, однако, надо заметить, что у гениального русского поэта, прекрасно ориентировавшегося в русском фольклорном материале, должны были быть какие-то особые резоны, чтобы использовать сюжет В. Ирвинга. Возможно, в нашей сказочной традиции было нечто, похожее на «Сказку об арабском звездочете», ведь не случайно у пушкинского текста другое название – «Сказка о золотом петушке». В 70-х годах XIX века на Кур-острове Холмогорского уезда Архангельской губернии помощником миссионера Батраковым был записан следующий текст заговора: «Станет раб Божий (имя рек) благословесь и пойдет перекрестесь, из избы дверьми, из двора воротами и станет под восточную сторону, и заглянет за тридевять земель и за тридевять морей. Там есть вылетает злат петух, садится на голову и на темя, порхат и выпорхает у раба Божьего (имя рек) золотым своим крыльем и золотыма своими коктями вси грыжи и грыжухи, родовы и напускные, уросны и прикосны, улетает у раба Божьего (имя рек) из головы и с темени; он уносит в золотых своих коктях и в золотом своем крыльи все грыжи и грыжухи,... улетает за тридевять земель и за тридевять морей. В том синем море есть лютая змея, отдавает злат петух той лютой змеи из своих золотых коктей вси грыжи и грыжухи, та лютая приедает и прижирает, тем сыта пребывает...» 131. В этом старинном заговоре «злат петух» прилетает с восточной стороны, из-за тридевяти земель и тридевяти морей и выполняет важную охранительную функцию – он из темени у больного вынимает все болезни и прирожденные, и привнесенные. Но сам он их не уничтожает, а относит вновь за тридевять земель и тридевять морей лютой змее, которая их пожирает и тем сыта бывает. «Лютая змея» этого заговора помещена в сакральное пространство «того света», которое маркируют такие объекты, как: «море Океан», «остров Буян», «дуб-стародуб», «Алатырь-камень». Например: «На море Окиане, на острове Буяне, стоит дуб ни наг, ни одет, под тем дубом стоит липовый куст, под тем липовым кустом лежит златой камень, на том камне лежит руно черное, на том руне лежит инорокая змея Гарафена» 132. Мы уже отмечали, что «Лютая змея» русских зговоров зачастую ассоциируется или находится в родстве с «красной девицей». Так, в одном из них говорится, что «на море Окиане, на острове Кургане стоит сыр дуб, подтем дубом стоит кровать, на той кровати лежит девица, змеина сестрица» или: «... в синем море Океане белый камень, и от того белого камня выходит красная девица и приходит к тому рабу Божию (имя рек), и вынимает у того раба Божия с пупа грыжу, из-под пупа грыжу, и покладывает на шелкову ленту, и сносит к сырому дубу...» 133. Но «белый камень» или «камень Белороб» в заговорах находится «на море-океане, на Большом Буяне, под дубом-стародубом» и именно на этом камне сидит «змея Скоропея». Ранее было отмечено, что способность змеи превращаться в сверхъестественную красавицу и наоборот – прекрасной женщины в змею – один из распротраненных сюжетов славянских сказок вообще и русских народных в частности. «Золотой петушок» и «змея-девица», помещенные на «восточной стороне» в сакральном пространстве «моря-Океана» и «острова Буяна», соотнесенные со священным дубом или камнем Алатырем, тесно взаимосвязанные друг с другом в русской народной заговорной традиции, являются таковыми и в «Сказке о золотом петушке» А.С.Пушкина. Здесь, как и в заговоре, действие происходит «негде, в тридевятом царстве». Царь, герой сказки, носит имя Додон, а мы уже отмечали ранее, что слова «дон» и «дно» – родные братья и связаны с понятием «водные глубины». Царю Додону «мудрец, звездочет и скопец» приносит золотого петушка. Уже то, что звездочет-скопец, то есть мужская природа в нем убита, ставит его в положение существа среднего рода, чего-то промежуточного между тем и этим миром, некоего абстрактного начала. Опрометчивое обещание Додона выполнить первую волю мудреца, как свою, уже предвещает трагическую развязку. Царь, в силу своей вознесенности над остальными людьми – его подданными, даже не задумывается над возможностью такой ситуации, когда он не сможет выполнить свое обещание. Такой сюжетный ход хорошо известен русским народным сказкам, достаточно вспомнить самонадеянного царя, который пообещал водяному отдать то, чего он дома не знал, а отдавать пришлось собственного сына. Царь Додон в «Сказке о золотом петушке» теряет все. Сначала он платит свой долг за право «царствовать, лежа на боку» (что недопустимо для царя, то есть воина) жизнями своих сыновей. И здесь А.С.Пушкин обращается именно к русской обрядовой практике, подчеркивая, что, как от первого, так и от второго войска не было вестей по восемь дней. Именно на девятый день царь отправляет второе войско, именно на девятый день он уходит в поход с третьи войском, именно на девятый день он приходит в долину, где стоит шатер Шамаханской царицы, и лежат его убитые сыновья. Мы знаем, что в русской поминальной обрядности первые поминки после похоронных, как правило, проводят на девятый день. О том, что эта традиция казалась западноевропейцам странной, свидетельствуют слова одного из иностранцев, описывавших быт и нравы на Руси в первой половине XVII века. Он писал о поминках: «Они пользуются для этой цели третьим, девятым и двадцатым днями: однако почему они берут именно эти, а не иные какие-либо дни, о том я ничего не мог узнать до сих пор у русских...» 134. Для объяснения этой традиции достаточно обратиться к древним арийским представлениям, согласно которым со дня кремации до девятого дня тело умершего восстанавливается в новом качестве, и в девятый день «все тело покойного считалось воссозданным» 135. Итак, после того, как и второе войско не дало о себе никаких вестей, на девятый день сам Додон ведет свое войско на восток:
«Войска идут день и ночь;
Им становится невмочь.
Ни побоища, ни стана,
Ни надгробного кургана
Не встречает царь Додон.
«Что за чудо?» – мыслит он.
Вот восьмой уж день проходит,
Войско в горы царь приводит».
На девятый день войско царя Додона приходит в долину « промеж высоких гор», где «все в безмолвии чудесном». Вспомним «Руслана и Людмилу» и ту долину, в которую направляется за «живою и мертвою водой» волшебник Финн. Она также находится «за дальней цепью диких гор», где:
«Кругом все тихо, ветры спят, Прохлада вешняя не веет, Столетни сосны не шумят, Не вьются птицы, лань не смеет, В жар летний пить из тайных вод».
В «Руслане и Людмиле» эту долину сторожит «чета духов с начала мира, безмолвная на лоне мира». Два духа – дух жизни и дух смерти, светлое и темное начало, символ добра и зла. Что же мы видим в «сказке о золотом петушке»? Туже самую безмолвную долину и шатер с девицей, «Шамаханской Царицей», которая «вся сияя, как заря, тихо встретила царя». Заглянув ей в очи, царь Додон умолк и «забыл он перед ней смерть обоих сыновей». Ситуация противоестественная в любом другом месте, но только не здесь, не в этой «долине между гор», где царя встречает прекрасная дева-змея. Именно змеиную природу Шамаханской царицы подчеркивает поэт, говоря о том, что, заглянув ей в очи, можно стать зачарованным настолько, чтобы все забыть, даже смерть детей. Ведь целую неделю возле трупов своих сыновей:
«Покорясь ей безусловно,
Околдован, восхищен,
Пировал у ней Додон».
И, наконец, финал. Звездочет и мудрец, «весь, как лебедь, поседелый», требует от Додона выполнения данного когда-то обещания:
«Помнишь, за мою услугу
Обещал ты мне, как другу,
Волю первую мою
Ты исполнить, как свою?
Подари ты мне девицу,
Шамаханскую царицу».
Заметим здесь, что сравнение мудреца с «лебедем поседелым» тоже, судя по всему, не случайно. Возможно, объяснением ему может быть следующий текст заговора, записанный в начале XX века в Петрозаводском уезде Олонецкой губернии Н. Виноградовым: «...В Окияне-море пуп морской; на том морском пупе – белый камень Олатырь; на белом камне Олатыре сидит белая птица. Летала та белая птица по городам и пригородам, по селам и приселкам, по деревням и придеревням; залетала тая белая птица к рабу Божиему (или рабе Божи-ей) (имя рек) и садилась на буйную голову, на самое тимя; железным носом выклевывала, булатными когтями выцарапывала, белыми крыльями отмахивала призоры и наговоры, и всякую немочь за синее море, под белый камень, под морской пуп» 136. Но именно там, на белом «Латырь камне» посреди моря-окиана, «стоит столб от земли до неба огненный», а «подтем столбом лежит змея жгуча, опалюча», как утверждает один из пинежских заговоров, записанный П. А. Ивановым в середине XIX века 137. «Белый лебедь» или «злат петух» выполняют одну и ту же работу в заговорах – или тот, или другой относят ношу болезней, невзгод и т.д. на съедение «змее лютой». Вероятно, не случайно имя царя в «Сказке о золотом петушке» – Додон – так близко к имени героя «Сказки о Царе Салтане» – Гвидон. Ситуация выбора, в которой оказываются и тот, и другой, в целом очень похожа. Гвидон выбирает из «двух духов» светлое начало – Лебедь Белую и убивает коршуна – символ и средоточие зла. Додон тоже делает свой выбор – он убивает Белого Лебедя – Мудреца и отдает себя силам зла в образе Шамаханской Царицы. Но расправу творит не она, а «золотой петушок», который садится на темя царю и клюет его в голову. Вспомним еще раз текст старинного поморского заговора, где «злат петух садится к рабу Божьему на голову, на темя» и выклевывает, а потом и уносит к «змее лютой» все дурное, что есть в человеке. Но весь ужас положения царя Додона в том и заключается, что в нем нет ничего хорошего, поэтому для него подобная процедура очищения равнозначна смерти.
И вновь в этой сказке А.С.Пушкина, как и в «Сказке о царе Салтане», мы встречаем древнюю, восходящую еще к общеиндоевропейской мифологии, идею трех вселенских начал: чистоты, святости, мудрости – белого; желания, страсти, действия – красного или золотого; незнания, инерции, злобы, разрушения, тьмы – черного. Причем, мысль эта высказывается почти открытым текстом: через желание, действие, которое ассоциируется с красным цветом или золотом, можно прийти либо к знанию, покою, святости, либо к незнанию, мраку, разрушению. Именно таковы здесь «белый, словно лебедь поседелый» звездочет и мудрец, отрешенный от суетности мира, – некий дух покоя и знания, абстрактное «оно»; золотой или красный (что в народной символике цвета одно и то же) петух – символ действия, и, наконец, черная сила – символ тьмы, злобы и смерти – Шамаханская царица, которая после смерти царя Додона «вдруг пропала, будто вовсе не бывало».
«Золотой петушок» – желания и действия нашего мира, и от того, каковы они, зависит, живую светлую или мертвую черную воду из тех самых источников жизни и смерти, что хранит в долине между гор «чета безмолвных духов с начала мира», предстоит испить человеку.
Воистину, прав поэт!
«Сказка ложь, да в ней намек! Добрым молодцам урок».
-
- Администратор
- Сообщения: 3781
- Зарегистрирован: 03 янв 2008, 03:59
- Благодарил (а): 7 раз
- Контактная информация:
Re: Русская библия - славянские сказки
Как и многие другие русские сказки, в частности, «Колобок», сказку «Репка» (записана в Шенкурском уезде Архангельской губернии) опубликовал в 1863 году исследователь фольклора Александр Афанасьев в сборнике «Народные русские сказки».
Известны версии «Репки» в сборниках Ончукова («Северные сказки», 1908 – записана в Лижме Петразаводского уезда Олонецкой губернии ), Бессонова («Детские песни», 1868).
Многие писатели, среди них В. И. Даль, К. Д. Ушинский, А.Н. Толстой, переработали инвариантный сюжет и написали свои версии сказки.
В более ранней версии сказки, записанной этнографом А. Афанасьевым, вообще нет мышки. И кошки нет. Знакомая нам «Репка» — это вариант в обработке педагога К. Ушинского.
А вот как выглядит сказка "Репка" в книге Афанасьева "Народные русские сказки".
Посеял дедка репку; пошёл репку рвать, захватился за репку: тянет-потянет, вытянуть не может!
Со́звал дедка бабку; бабка за дедку, дедка за репку, тянут-потянут, вытянуть не можут!
Пришла внучка; внучка за бабку, бабка за дедку, дедка за репку, тянут-потянут, вытянуть не можут!
Пришла сучка; сучка за внучку, внучка за бабку, бабка за дедку, дедка за репку, тянут-потянут, вытянуть не можут!
Пришла но́га(?). Но́га за сучку, сучка за внучку, внучка за бабку, бабка за дедку, дедка за репку, тянут-потянут, вытянуть не можут!
Пришла дру́га но́га; дру́га но́га за но́гу, но́га за сучку, сучка за внучку, внучка за бабку, бабка за дедку, дедка за репку, тянут-потянут, вытянуть не можут! (и так далее до пятой но́ги).
Пришла пя́та но́га. Пять ног за четыре, четыре но́ги за три, три но́ги за две, две но́ги за но́гу, но́га за сучку, сучка за внучку, внучка за бабку, бабка за дедку, дедка за репку, тянут-потянут: вытянули репку!
-
- Администратор
- Сообщения: 3781
- Зарегистрирован: 03 янв 2008, 03:59
- Благодарил (а): 7 раз
- Контактная информация:
Re: Русская библия - славянские сказки
Как к бабе Яге пришли имущество описывать
Немедленно откройте! — раздалось за дверью, — Мы знаем, что вы там!
— Там — подтвердила Яга, неохотно открывая дверь, — Чего надоть? Кто такие?
— Недельщик я, — толстый краснощёкий человек оттолкнул Бабу-Ягу и прошёл в избу. За ним семенил маленький лысый человечек в очках и с кипой бумаг.
Недельщик осмотрел избу и повернулся к Яге.
— Почто налоги не платишь, старая?
— А за что мне их платить? — удивилась она.
— Закон такой, — ответил Недельщик, прохаживаясь, — Грибы и ягоды в лесу собираешь?
— Собираю, — кивнула Яга.
— А лес чей? Государственный. Сбором грибов ты наносишь лесу невосполнимый урон, который…
— Как это невосполнимый? — перебила Яга, — Грибы-то обратно вырастут.
Недельщик хмуро посмотрел на лысого человечка и тот протянул ему бумагу.
— Действительно, — протянул он, пробежав взглядом по листу — А это вот что у тебя? Печка? Дровами топишь, верно?
— Нет, — ответила Яга, — Волшебная она. Сама по себе горит.
— Дым идёт?
— Идёт.
— Ну вот! — радостно воскликнул Недельщик, — Дым наносит урон окружающей среде. На решение этой проблемы нужно золото. Плати налог за использование спецустройства без Государственного разрешения.
— Не буду, — фыркнула Яга, — Поколдую и не будет дыма. За что платить?
Недельщик повернулся к лысому, тот пожал плечами.
— Ладно, старая. А вот изба твоя. Налог за неё платишь?
— За что? — изумилась Яга, — Я ж её сама наколдовала!
— За обслуживание, конечно, — снисходительно улыбнулся Недельщик, — Крыша не течёт? Не течёт. Грызуны есть? Нет. А чья это заслуга? Государственная. Ибо Государство о тебе заботится и не забывает. А ты налоги не платишь! Стыдно!
Баба-Яга захохотала.
— Насмешили, — проговорила она, вытирая слезу, — Крыша не течёт, потому что мне её Леший каждый год перестилает. А грызунов Кот истребляет.
Недельщик снова повернулся к лысому и тот с улыбкой выдал несколько бумаг.
— Значит, говоришь, Леший незаконной трудовой деятельностью занимается? А налоги не платит. Разберёмся.
Яга выругалась.
— А что же насчёт коммунальных платежей, старая? — продолжил Недельщик, — Ни разу не оплачивала ни за свет, ни за воду.
— Вода в ручье течёт, — возмутилась Яга, — А ручей тут без Государственного участия образовался!
— Мы это проверим.
— Да и свет, знаешь ли, тоже не Государственная заслуга! Солнце задолго до вас всех светить начало!
— Глупости какие, — засмеялся Недельщик, — Раз не хочешь платить, ограничим доступ. Не будет тебе Солнце светить больше.
Он просмотрел бумаги и протянул одну из них Яге.
— Это за всё остальное. Плати, или мы имущество опишем в счёт Государства.
Недельщик подошёл к Коту, спящему в кресле и поднял его за шкирку.
— Вот это что? Кот? Вот его и опишем. Тем более, что у него нет разрешения на истребление грызунов.
— Сволота! — закричал Баюн, — Пусти!
— И нужно выяснить, — продолжал Недельщик, — Куда он шкурки девает? Почему не сдаёт Государству?
Только он договорил, как превратился в мышь, а лысый человечек в крысу.
— Надоел, — Яга отряхнула ладони, — Баюн. Баюн! Как поймаешь, целиком не жри. Шкурки оставь. Я их Государству сдам.
Немедленно откройте! — раздалось за дверью, — Мы знаем, что вы там!
— Там — подтвердила Яга, неохотно открывая дверь, — Чего надоть? Кто такие?
— Недельщик я, — толстый краснощёкий человек оттолкнул Бабу-Ягу и прошёл в избу. За ним семенил маленький лысый человечек в очках и с кипой бумаг.
Недельщик осмотрел избу и повернулся к Яге.
— Почто налоги не платишь, старая?
— А за что мне их платить? — удивилась она.
— Закон такой, — ответил Недельщик, прохаживаясь, — Грибы и ягоды в лесу собираешь?
— Собираю, — кивнула Яга.
— А лес чей? Государственный. Сбором грибов ты наносишь лесу невосполнимый урон, который…
— Как это невосполнимый? — перебила Яга, — Грибы-то обратно вырастут.
Недельщик хмуро посмотрел на лысого человечка и тот протянул ему бумагу.
— Действительно, — протянул он, пробежав взглядом по листу — А это вот что у тебя? Печка? Дровами топишь, верно?
— Нет, — ответила Яга, — Волшебная она. Сама по себе горит.
— Дым идёт?
— Идёт.
— Ну вот! — радостно воскликнул Недельщик, — Дым наносит урон окружающей среде. На решение этой проблемы нужно золото. Плати налог за использование спецустройства без Государственного разрешения.
— Не буду, — фыркнула Яга, — Поколдую и не будет дыма. За что платить?
Недельщик повернулся к лысому, тот пожал плечами.
— Ладно, старая. А вот изба твоя. Налог за неё платишь?
— За что? — изумилась Яга, — Я ж её сама наколдовала!
— За обслуживание, конечно, — снисходительно улыбнулся Недельщик, — Крыша не течёт? Не течёт. Грызуны есть? Нет. А чья это заслуга? Государственная. Ибо Государство о тебе заботится и не забывает. А ты налоги не платишь! Стыдно!
Баба-Яга захохотала.
— Насмешили, — проговорила она, вытирая слезу, — Крыша не течёт, потому что мне её Леший каждый год перестилает. А грызунов Кот истребляет.
Недельщик снова повернулся к лысому и тот с улыбкой выдал несколько бумаг.
— Значит, говоришь, Леший незаконной трудовой деятельностью занимается? А налоги не платит. Разберёмся.
Яга выругалась.
— А что же насчёт коммунальных платежей, старая? — продолжил Недельщик, — Ни разу не оплачивала ни за свет, ни за воду.
— Вода в ручье течёт, — возмутилась Яга, — А ручей тут без Государственного участия образовался!
— Мы это проверим.
— Да и свет, знаешь ли, тоже не Государственная заслуга! Солнце задолго до вас всех светить начало!
— Глупости какие, — засмеялся Недельщик, — Раз не хочешь платить, ограничим доступ. Не будет тебе Солнце светить больше.
Он просмотрел бумаги и протянул одну из них Яге.
— Это за всё остальное. Плати, или мы имущество опишем в счёт Государства.
Недельщик подошёл к Коту, спящему в кресле и поднял его за шкирку.
— Вот это что? Кот? Вот его и опишем. Тем более, что у него нет разрешения на истребление грызунов.
— Сволота! — закричал Баюн, — Пусти!
— И нужно выяснить, — продолжал Недельщик, — Куда он шкурки девает? Почему не сдаёт Государству?
Только он договорил, как превратился в мышь, а лысый человечек в крысу.
— Надоел, — Яга отряхнула ладони, — Баюн. Баюн! Как поймаешь, целиком не жри. Шкурки оставь. Я их Государству сдам.
-
- Администратор
- Сообщения: 3781
- Зарегистрирован: 03 янв 2008, 03:59
- Благодарил (а): 7 раз
- Контактная информация:
Re: Русская библия - славянские сказки
Пей там, где конь пьёт. Конь плохой воды не будет пить никогда. Стели постель, там где кошка укладывается. Ешь фрукты, которые червяк коснулся. Смело бери грибы, на которые мошкара садится. Сажай дерево там, где крот роет. Дом строй на том месте, где змея греется. Колодец копай там, где птицы гнездятся в жару. Ложись и вставай с курами, будешь иметь золотое зерно дня. Ешь больше зеленого и будешь иметь сильные ноги и выносливое сердце, как у зверя. Плавай чаще и будешь себя чувствовать на земле, как рыба в воде. Чаще смотри на небо, а не под ноги и будут твои мысли ясные и легкие. Больше молчи, чем говори и в душе твоей поселится тишина, а дух будет мирным и спокойны
Кто сейчас на конференции
Сейчас этот форум просматривают: нет зарегистрированных пользователей